Михаил Фёдоров - Пиар по-старорусски

Вдохновлённый древней мудростью, Джон Пендергаст начал активно склонять епископа соседнего городка к тайному венчанию его (Пендергаста, конечно, а не епископа) со своим грумом – юношей небесной красоты. Епископ поначалу отбивался от такого непристойного предложения, но потом сдался. Этому немало способствовали настойчивость графа, размер предложенного гонорара и обещание подключить все свои связи (коих, надо признать, у Пендергаста, аристократа с древней и обширнейшей родословной, было не то что много, а очень много; можно даже сказать – навалом), чтобы епископ покинул свой малодоходный пост, сменив его на место, более приличествующее такому достойному человеку.

Конечно, обряд венчания проводить в божьем храме было невозможно – тут же об оном молва пошла бы, и тогда никому не поздоровится. Поэтому для совершения обряда Пендергаст пригласил епископа к себе в замок. И надо же было такому случиться (о Мойры, как причудливо вы переплетаете нити!), что как раз в это время в замок забрёл сэр Генри Морган – известный капер, суровый корсар, взявший на абордаж не одно французское и испанское судно. Даже страшные алжирские пираты трепетали при его имени. Так вот, забрёл этот Морган в замок к Пендергасту, дабы просить того финансировать очередную разбойничью экспедицию. На подобострастный вопрос с полупоклоном «Как о вас доложить?» он по старой пиратской привычке ответил дворецкому кулаком в зубы и пошёл докладывать о себе сам. И вот, в тот самый момент, когда епископ прочитал молитву и новобрачные обменивались поцелуями, в кабинет графа вошёл, по своему обыкновению, без доклада и даже без стука, старый пират Генри Морган, капер Его Величества, прошу любить и жаловать! Мгновенно сообразив, что здесь происходит, Морган столь же мгновенно пришёл в дикую ярость. Честный, прямой и богобоязненный пират был до глубины души возмущён таким преступлением против веры Христовой. Не успевший увернуться епископ поплатился за такое непотребство сломанной челюстью, а «невеста» шарахнулась из-под венца, словно зайчик от своры волков. Хозяин дома сошёлся с гостем в честном поединке на шпагах, но тут набежали слуги с дубинами и стали пирата бить. Конечно, многие из них обзавелись чудными перламутровыми фингалами, а у других частокол зубов был сильно прорежен. А кое-кто поплатился дырками в одежде и порезами от шпажных ударов. Но всё-таки силы были слишком неравны, через десять минут противостояния сэр Генри Морган был выдворен из замка посредством пинка под зад. Шпагу ему, конечно, из соображений безопасности, сломали.

Тут капер показал, что он не только мастер рукопашной схватки, но и имеет недюжинный дипломатический талант. В то время, как противная сторона посчитала инцидент исчерпанным и решила не давать делу хода, Морган вскочил на коня и через несколько часов был в Лондоне, где добился приёма у самого премьер-министра, благо сделать ему это, учитывая былые заслуги, было несложно. На аудиенции он представил дело в выгодном для себя свете, упирая, естественно, не на попытку заколоть одного из знатнейших дворян королевства (поединки были запрещены под страхом смертной казни), а на то противоестественное венчание, свидетелем которому он был. Премьер, взвесив все «за» и «против», принял решение встать на сторону Моргана и наказать участников инцидента. Пендергаста следовало приструнить, дабы указать старой знати на её истинное место как подданных короля, а епископ… Эти церковники совсем распоясались, да и в последнее время в окружении короля прямо поговаривают о желании Его Величества порвать с диктатом папы римского и создать собственную церковь – под прямым управлением короля. Посему священнослужителей тоже – к ногтю. Благо повод для этого подвернулся подходящий. Доклад королю был составлен в нужном свете, и вердикт Его Величества был следующим: епископа отправить в африканскую страну Дагомею – нести свет веры Христовой чёрным язычникам-людоедам, Моргана – с глаз долой на очередной разбой во славу британской короны, а графа Голубую Шкурку – послом в новоградскую землю. Надлежало ему выторговать у русичей разрешение на провоз по их землям товаров в Персию и Индию. И обратно. Этот путь много короче и дешевле морского.

Епископ с ближайшим попутным кораблём отплыл в Африку, где он начал читать проповеди туземцам. Аборигены его слушали недолго. В самом деле – чего его слушать, если даже его бог не смог себя защитить. То ли дело их сильные боги – с большими зубами и с дубинами! Взяли они (не боги, конечно, а туземцы) и съели тучного епископа. На первое, второе и на десерт. Епископ им очень понравился.

Генри Морган после вынесения этого королевского вердикта отправился разбойничать, а так как человеком он был любознательным и неугомонным, то попутно совершил и кругосветное плавание. Первым из англичан.

Что касается же лорда Джона Пендергаста, графа Голубая Шкурка, то после того, как вся эта грязная история стала достоянием черни, не мог он спокойно появляться на улицах Лондона: отовсюду слышны были насмешки и летели комки грязи. Собираясь в Новоградчину, взял он с собой не только грума, но ещё и молоденького смазливого поварёнка, чей умильный взор так будоражил его воображение (на всякий случай, вдруг грум надоест). Когда они, завернувшись в голубые плащи (голубой – родовой цвет Пендергастов), направлялись в порт, дабы отплыть по королевскому поручению, за ними бежали весёлые лондонцы и кричали вслед – «Смотрите, смотрите, вон голубые идут!»

С тех пор не только в Англии, но и повсюду всех пендергастов стали называть голубыми. Да, всё именно так и было.

Посланник аглицкого короля решил поразить русских варваров пышностью наряда. Помимо небесно-голубого плаща, который сам по себе – ценность великая, ибо голубая краска стоит немало и секретом её производства владеют только несколько голландских купцов; так вот помимо этого дорогого плаща напялил на себя посланник шляпу с тремя павлиньими перьями, ботфорты из крокодиловой кожи и увешался самоцветами, как чучело жестянками. Грума и поварёнка нарядил поплоше – дабы разницу в чине видно было. Впрочем, теперь они именовались не грумом и поварёнком, а секретарями посланника Его Величества английского короля.

Докука встретил его в Посольской Палате важный. Чтобы не ударить лицом в грязь, оделся в соболью шубу, хотя и не сезон был, и медвежью шапку – это уже по чину боярскому. Вася Зуб скромненько примостился сбоку за столиком со свитком, пером и чернильницей – мол, я весь при делах, не мешайте мне. Хотя, конечно, не умея писать по-здешнему, просто по школьной да студенческой привычке рисовал на свитке пергамента рожицы и чёртиков.