Михаил Фёдоров - Пиар по-старорусски

Отряд свернул с центральной улицы на боковую. На этой улице, в тупике, стояли терема богатых людей Новограда, в том числе и терем Докуки. Иван взглянул: ворота были не порублены, а раскрыты настежь. «Значит, люди Филиппа первыми сюда добрались», – подумал он. Во дворе лежало несколько тел, среди которых Иван узнал Андрюшку Хрена и его бойцов. У большинства были рубленые раны, какие бывают от поражения секирой. «Выходит, сюда они тоже добрались, – подумал он про сиртя. – А как же Докука – уцелел ли»?

Скрипнула дверь. Иван быстро обернулся, доставая из ножен саблю. На пороге Докукина терема стоял Федя Пасть Порву. На щеке – царапина, левая рука перевязана белой тряпицей, набухшей красным. В правой он держал саблю. Убедившись, что перед ним именно начальник стражи, а не кто-то другой, он коротко мотнул головой в сторону двери, приглашая войти:

– Дело есть. Докука с тобой говорить хочет. Люди пусть во дворе подождут.

Иван не боялся никого и ничего, а тут оробел. Нет, не расправы за участие в заговоре, ведь как каждый настоящий солдат он не боялся смерти. Испугался позора, если сейчас будет открыто и станет общим достоянием, что он, поседевший в боях воин, причастен к появлению в Новограде маленьких убийц. Всё бы ничего, но ведь его, как и Филиппа, обвели вокруг пальца, использовав его жажду власти. Обманули и пытались убить, когда он стал не нужен! Обвели вокруг пальца, как юнца-несмышлёныша. Вот где настоящий позор!

Он вошёл в терем. На пороге Федя отобрал у него саблю:

– Извини, Иван. Доверия к тебе нет.

Иван не перечил, Федя поступил верно. Действительно – нет доверия. Но это пока. Надо сделать всё, чтобы оно снова появилось. Чтобы была забыта его дружба с Филиппом и глупая ошибка в деле с этими сиртя…

В тереме Иван заметил вооружённых бойцов Докуки, многие были ранены. Докука сидел в горнице, в кресле, на столе стоял канделябр с пятью свечами. Боярин смотрел на вошедших угрюмо. Рядом на стуле пристроился советник – пришлый человек Васька Зуб.

– Присаживайся, Иван, – сказал Докука.

Васька Зуб подвинул ему табурет. Иван сел.

– Рассказывай о ваших с Филькой шашнях. Ничего не утаивай. Сам видишь, что творится. Как бы хуже не было.

Иван понял, что имел в виду Докука, и темнить не стал. Да что там темнить! Понятно, что дело Филиппа проиграно. Надо спасать Новоград от нашествия. Теперь, конечно, Докука станет посадником и отдаст Новоград Москве. Ну что ж, Москве хорошие воины тоже нужны. Послужит он и Москве.

– Было дело, Михайло. Был я в сговоре с Филиппом. Его хотел посадником видеть.

– Бойцов ко мне кто направил? Ещё до прихода этих… чуди белоглазой?

– Филипп направил. С одобрения и поддержки остальных?

– А ты?

– Знал я об этом.

– Значит, достоин ты смерти за такое.

– Достоин, Михайло. Согласен. Но…

Он замолчал, выжидая, пока Докука сам предложит ему говорить.

– Говори уж, коли начал, – спокойно сказал Докука, – всё хочу знать.

– Так ведь грызня у нас шла не на жизнь, а на смерть, – сказал Иван, – ты ведь тоже со своими врагами не церемонился. Думаешь, мы не догадывались, кто и как с Аскольдом расправился? Всё мы поняли, посему и пригласили того волхва самоедского. А он сам с тобой справиться не смог, вот и насоветовал Филиппу привести в Новоград чудь белоглазую. Но только что-то у него не получилось. Договорённость у них была: чудь помогает Филиппу Новоград захватить, а он с ними после победы расплачивается. Но просчитался самоед. А у чуди, похоже, свои задумки на этот счёт были. Вот так и получилось, что проиграл Филипп.

– Хорошо, – сказал Докука, – теперь мне всё понятно. Правильно сделал, что ничего не утаил. Умрёшь легко.

Он встал, но Васька Зуб его остановил:

– Не торопись, Михайло. Есть другие соображения.

Докука хмуро взглянул на него, но сел на место.

– Думаю я, – сказал Васька Зуб, – что много ещё пользы Иван принести может. Сам посуди: воин он старый, заслуженный, уважаемый. Стража Новоградская его любит и почитает. Зачем его казнить? Филька исчез, думаю, если эту ночь переживёт – большущую свечу в церкви поставит. А если хоть толику богатства своего спасёт – то и вторую. Филька больше ничего сделать не сможет, а без него Иван нам не опасен. Пусть тебя не волнуют его прошлые дела, а только настоящие и будущие. Он теперь тебе верой и правдой служить будет. И вдвойне – потому что вину свою подспудно постарается загладить. Казнив его, ты всего лишь убьёшь прошлого врага, а оставив в живых – приобретёшь верного слугу на настоящее и будущее. Выбирай, что тебе нужнее?

Докука помолчал, обдумывая Васино предложение. Иван застыл в напряжённом ожидании: решается его судьба. Наконец боярин сказал:

– Верно говоришь, Василий Николаевич. Хоть и моложе ты меня годами, но ума и рассудительности на десятерых хватит. Это я погорячился, насчёт казни-то. Живи, Иван. Живи и помни, кому ты жизнью своей обязан. Да что там жизнью, честью обязан незапятнанной! Про твои с Филькой дела никто не узнает. Все будут думать, что это ты встал нынешней ночью на пути у чуди белоглазой. А по какому случаю она здесь оказалась – это мы на Фильку спишем. А с единомышленниками его мы после победы разберёмся. Каждый получит всё, что заслужил. А теперь бери свой отряд и иди биться с чудью.

Иван встал, поклонился и молча вышел. Докука и Вася смотрели ему вслед.

– Силён Иван духом, – сказал Докука, – и что это он с Филькой в одной компании оказался? Наверное, Москву очень сильно не любит.

– Теперь полюбит. Деваться ему некуда. Хорошо, что ты его не казнил.

– Ты, Вася, меня вовремя остановил. Хвалю. А ещё вспомнил я про сочинения одного фрязина, Макиавелли кличут. Никола. Может, слыхал? Он так же, как и ты, считал. И при его правлении город его процветал. Вот я и подумал: не может быть, чтобы два таких умных человека – ты и тот фрязин – ошибались.

Вася затряс головой, подтверждая, что слыхал про Макиавелли, одновременно поражаясь осведомлённости Докуки и в то же время вспоминая, что же он сам читал из книг флорентийского секретаря, этого прагматичного и циничного (а потому эффективного) политика.

Пока новоградцы и гости города переживали страшную ночь, волхв Простомир мирно почивал в той избушке, где время течёт вспять. Он слишком много времени провёл в обычном мире, пора бы и омолодиться немного. И вообще – впасть бы в спячку лет на пятьдесят. Заслужил. Докука теперь точно станет посадником, дело Филиппа безнадёжно. Обнести свою заимку магическими кругами для отвода посторонних глаз да выспаться как следует! Пятьдесят лет – самый срок. Его имя обрастёт легендами, после пробуждения не надо будет даже доказывать колдовством свою силу. Сами придут и сами попросят о помощи… Он погружался в глубокий сон на пятьдесят лет, радуясь хорошо сделанной работе.