Сергей Шкенев - Красный властелин

— А я не требую лишние. Заметь, вообще не требую, а только прошу, — старший сотник примирительно улыбнулся. — Но неужели для отдельной пластунской манипулы особого назначения не найдётся что-нибудь ездящее? Нам ведь не «Левиафан» нужен, понимаешь?

Комендант вздохнул. Он прекрасно понимал, что хорошо экипированная и вооружённая новейшими огнеплюйками манипула не является обычным пехотным подразделением. Опытному человеку сразу заметны повадки прошедших огонь и воду бойцов, а от взглядов некоторых из них бросает в холод. Особенно нехорошо смотрит вон тот, с серебряными глазами. Ну прямо вылитый Эрлих, доведись тому служить в роденийской армии.

— Ты, товарищ старший сотник, на меня не дави! Знаешь, сколько каждый день таких, как вы, орлов пролетает через станцию?

— Не знаю и знать не хочу, — хмыкнул Медведик и достал из-за голенища сложенный вчетверо лист дорогой синской бумаги. — Скажи, вот это не сможет прикрыть твою задницу от начальственного гнева?

— Да при чём здесь начальство? — десятник развернул документ и уважительно присвистнул. — Что же сразу-то не сказал?

— Секретность, — опять улыбнулся старший сотник.

А бумага и в самом деле внушала почтение — печати с изображением Недрёманного Ока, солидные подписи, расплывчато обозначенная задача… И требование ко всем оказывать любую возможную, а при случае и невозможную помощь. Да, хороший документ, не зря потратил на него целых полчаса личного времени. Действительно, мастерство не пропьёшь. Елизару же Мартину наука на будущее — не храни отрядную печать под подушкой.

Комендант постучал костяшками пальцев по столешнице и принял решение:

— Твои бойцы самоход водить умеют?

— Мои всё умеют, а что?

— Да есть тут одна колымага… выбросить жалко, а тебе отдам. Цени!

— Сначала покажи.

— Пойдём.

Колымага превзошла самые смелые ожидания Медведика. Бронированный самоход противодраконьей обороны со счетверёнными трубами «Грома небесного» и запасом зарядов — что ещё пожелать лучшего для путешествия в сторону линии фронта? Разве что полк «Левиафанов».

— Где взял? — старший сотник обошёл вокруг роскошного подарка. — И в чём подвох?

— Тебе на оба вопроса сразу ответить или по очереди?

— Давай сначала на второй.

— Ага, значит, на оба… Эту хреновину здесь оставили две недели назад — опытный образец перегоняли на фронт, а экипаж по дороге умудрился напиться сырой воды из лужи со всеми вытекающими последствиями, — десятник рассмеялся. — Дристунов отправили в лечебницу. А замену ещё не прислали. Так что пиши расписку и забирай.

— Тебя не взгреют? Всё же секретный механизм и всё такое…

— Грелка у них не выросла, чтобы меня… хм… это самое. И потом, вы же не по блядям на ней поедете, а на фронт. Так?

— Ну да.

— Тогда чего я буду переживать? Но расписку напиши.

— Какой разговор, сделаю! — Медведик крикнул сидящим у стены станции бойцам. — Барабаш, подойди!

— Да, товарищ старший сотник? — Матвей, поддерживая репутацию непобедимых и донельзя засекреченных пластунов, подошёл неторопливо, но с готовой к стрельбе огнеплюйкой. — Кого-нибудь нужно расстрелять?

— А в рыло? — вскинулся однорукий комендант.

— Я не тебя имел в виду, — отмахнулся бывший старший десятник. — Даже вовсе наоборот, помочь хотел.

— К кагулам такую помощь.

— Не ругайтесь, — Медведик отвлёк обоих от разгорающегося спора. — Матвей, принимай механизьму.

— Эту?

— Видишь здесь другую?

Минут через двадцать сияющий, как начищенная монетка, Михась Кочик докладывал командиру о результатах осмотра полученного в подарок средства передвижения:

— Вот это мощь, товарищ старший сотник! Питание двигателя сразу от восьми стандартных кристаллов, а зарядка рассчитана на две недели непрерывной работы.

— Откуда знаешь?

— Там подробное наставление, это же опытный образец.

— Ну и ладно. Ездить на нём сможешь?

— Конечно! — Михась изобразил лёгкую обиду от сомнений в его способностях. — Не сложнее планера, даже ускорителей нет.

— Нам же не летать.

— Я могу попробовать.

— Что попробовать?

— Если будет нужный инструмент, кое-какие материалы и вообще…

Старший сотник тяжело вздохнул и закрыл глаза, стараясь не поддаться вскипающему раздражению. Не для того он бросил тёплое и вполне безопасное местечко в тылу, чтобы выслушивать идиотские предложения. Это начальник, причём очень большой начальник, может позволить себе казаться полным дураком, а подчинённым такое по званию не положено.

— Никаких полётов, мать …! Платформу прицепили?

— Так точно, прицепили.

— Тогда какого кагульего хрена мы до сих пор не выехали? Заместитель, давай команду на погрузку!

Михась убежал, опасливо оглядываясь, а подошедший комендант уважительно заметил:

— Строго у вас.

— Нормально, — отмахнулся Медведик. — Пойдём, десятник, я тебе расписку напишу. Или обойдёмся без неё?

— В наше время без бумаги никак, — усмехнулся тот. — Грамотно прикрытая задница — первейшее дело.

От станции самоходов до Масюковщины четыреста с лишним вёрст, и Вольдемар искренне недоумевал. Почему их направили именно туда, а не куда-нибудь поближе. Как будто нет в округе других частей. Ну не помрёт же командир формирующегося полка без одной-единственной манипулы? И от фронта там далеко, и перспективных направлений для наступления нет. Куда наступать, если петляющая, как вышедший из трактира пьяница, Свислочь не даёт оперативного простора? Замучаешься переправы наводить через каждые пятнадцать-двадцать вёрст. А устье зловредной речки, впадающей в Северное море, вообще славится непроходимыми болотами — летом комары такие, что сапог прокусывают и хлеб воруют. Вчетвером горбушку свободно поднимают, стоит только зазеваться.

— Хороший вечер сегодня, командир! — Матвей Барабаш поковырял в ухе мизинцем и добавил: — Только шумный очень.

Ну ещё бы, лязг гусениц наверняка слышен даже пиктийцам за линией фронта. Да вдобавок матюки сидящих на платформе бойцов. Вот уж кому достаётся — восьмиколёсную телегу немилосердно мотает из стороны в сторону, подбрасывает на каждой кочке кажущейся ровной дороги, и даже ругаться приходится осторожно из боязни напрочь откусить язык.

В самоходе гораздо комфортней. Михась за рычагами, старший сотник на командирском сиденье, а Барабаш с Баргузином за их спиной изображают расчёт «Грома небесного». Им немного хуже, но всё равно не глотают пыль. Лепота…

— Да, хороший вечер, — согласился командир и опять уткнулся в разложенную на коленях карту. — Михась, поворот не пропусти.

— Так тут не ошибёмся! — Кочик показал на разбитый «Левиафан» у обочины со стрелкой и надписью на закопченном борту — «Масюковщина 312 вёрст». — Если не останавливаться, то завтра к обеду приедем. Правильно, профессор?