Михаил Ахманов - Странник по прозвищу Скиф

Ядовитое облако над срубом расплылось, сделалось полупрозрачным, но соваться голышом в этот дьявольский коктейль из дымаря, тошниловки и слезогонки не стоило. Остановившись метрах в десяти, куратор проинструктировал Сентября и Самурая, потом все трое натянули маски. «Шершни» агентов полетели в траву, на свет Божий появились лазеры, подходившие для ближнего боя куда лучше, чем «АКД»; затем Дорджи и Сентябрь нырнули в проход между стеной дома и сараями. Сарагоса прикрывал, поглядывая на сруб, крыльцо, закрытую дверь да покойников, что валялись на земле и настиле.

Было их ровно полдюжины: пара развороченных автоматными очередями и четверо с аккуратными дырами от снайперской винтовки. Одним козырной туз угодил в висок, а других выцеливал по три раза, бил в руку, в живот, потом в сердце. Сейчас никто уже не шевелился, но куратор решил, что покойнички сыграли в ящик не от пуль — у каждого глаза были выпучены, а на одежде виднелись следы рвоты. Газ прикончил, подумалось ему; газ, дым, запах — как в случае с Догалом. Кажется, на живых пленников рассчитывать не приходилось.

Из-за угла сарая появился Сентябрь, волочивший за ноги два трупа — приятеля Догала с рваным шрамом на щеке и могучего детину, нагого по пояс, с татуировкой на предплечье. Куратор наклонился, прочитал: «Симеон», заглянул в выкатившиеся мертвые глаза.

— Отпрыгался ты, Симеон… И дружки твои тоже… Расспросить-то некого!

— Некого, — из-под маски подтвердил Сентябрь. — Все подохли, крысы поганые! Сережку прикончили и сдохли!

«Чем прикончили?» — подумал Сарагоса и, пока его агенты стаскивали трупы да укладывали их перед верандой в рядок, занялся осмотром. Долго трудиться ему не пришлось: почти у каждого из тринадцати покойников в правом кулаке был зажат стерженек — небольшой, синеватый, размером с мизинец, с ребристым колечком с одного конца. Выложив стерженьки на ладонь, куратор поглядел на них, хмыкнул, содрал маску и потянулся к рации.

— Андреич? Не заснул там? Можешь ехать.

— Щас, телегу заведу, — хрипло отозвался дядя Коля. — Скажи, куда рулить-то?

— Прямо по дорожке поезжай, до луга, а там увидишь. — Сарагоса уже собирался переключиться на Снайпера, но после паузы добавил: — На лугу этом треклятом наших побили… всех, кто в первой машине был… Ты уж в обморок не падай, старина…

Дяда Коля вдруг часто задышал, потом откашлялся и выдавил:

— Е-мое! Всех побили, Нилыч? Всех? И Серегу Сингапура? Серегу-то удачника как же?

— Кончилась его удача, — сказал куратор, со злостью пристукнув кулаком по рации. — Кончилась!

Вызвав Снайпера, он сказал, что можно снимать наблюдение.

Минут через пять Снайпер со своей винтовкой и корзиной вынырнул из леса — почти одновременно с серым «Форестом». Проезжая мимо обломков первого слидера, дядя Коля затормозил и дал долгий пронзительный гудок, словно прощаясь с погибшими, потом прибавил газу и ловко развернулся у крыльца.

Подошел Снайпер, поглядел на чертову дюжину трупов, выложенных в ряд, переглянулся с Сентябрем. Лица у обоих агентов были угрюмыми, лишь Самурай сохранял привычное выражение спокойной сосредоточенности. Узкие глаза его были прижмурены, но озирали словно бы все вокруг: и строения, над которыми еще клубился ядовитый серо-зеленоватый дымок, и посеченные сосны да ели, и темневшую посреди поляны кучу железа с тремя изломанными телами в пятнистых комбинезонах.

Сарагоса похлопал Дорджи по плечу.

— Бери Сентября и идите туда, к парням… Вытащите их . из этой груды хлама, подберите оружие… Словом, подготовьте все для транспортировки. Ты, — он ткнул пальцем в могучую грудь Снайпера, — останешься со мной. Будешь страховать, когда я войду в дом. Но прежде… — куратор протянул дяде Коле раскрытую ладонь с десятком стерженьков, — прежде объясни-ка мне, старина, что это за дрянь?

Дядя Коля крякнул, почесал плешь, прокашлялся, пробормотал:

— Мне для работы приложиться бы надо, Нилыч… В особицу после таких дел. — Он покосился на обломки взорванного «Фореста».

— Приложись, — куратор, пошарив в заднем кармане, вытащил маленькую плоскую фляжку. — Приложись, отчего ж не приложиться, — со вздохом повторил он, наблюдая, как дядя Коля гулко глотает коньяк. Лицо его чуть зарумянилось, глаза заблестели — верный признак, что он пришел в рабочее состояние.

— Щас попробуем…

Отобрав стерженьки у Сарагосы, «механик» направился к крыльцу, сел, разложил добычу перед собой, стараясь не глядеть на кровяные лужицы, тут и там пятнавшие настил. Его ладонь с дрожащими согнутыми пальцами медленно двигалась над синеватой кучкой, словно антенна крохотного радара; из-под прижмуренных век поблескивали белки. Он походил сейчас на старого ведьмака, не то снимавшего, не то наводившего порчу, только чародействовал он не над котлом с вареной жабой и не над трупом висельника. Впрочем, суть от этого не менялась. В былые времена умельцы вроде дяди Коли грохотали молотами по наковальням, студили подковы да клинки в тайных зельях да шептали над ними заговоры, и сносу не было тем подковам и клинкам.

Колдуны, одно слово — колдуны, мелькнуло у куратора в голове. Внезапно перед ним всплыла багровая физиономия Монаха, «слухача» — его распяленный рот, трясущиеся губы, влажные от испарины виски… Вот и исполнилось пророчество насчет демонов злобных да зверей алчущих! Лежат тринадцать демонов на земле рядком, да свое, однако, взяли, размышлял Сарагоса, посматривая то на дядю Колю, то на копошившихся у груды обломков Самурая и Сентября. Взяли свое! Хорошо еще, что не всех…

И мнились ему сейчас смутные зыбкие образы, призраки графов Калиостро или амм-хамматских ару-интанов, добравшихся наконец до Земли, чтобы взыскать с нее дань — душами ли живыми, рабами-сену или еще какими способами, столь же загадочными и жуткими. Он поглядел на дверь. Быть может, за ней ключик ко всем тайнам? Или смерть? Или что-то похуже смерти?

— Эй, Нилыч, погляди-ка! — Дядя Коля поднял синеватый цилиндрик, нежно придерживая его двумя корявыми пальцами, крутанул ребристое колесико, и верхний конец стержня начал неторопливо удлиняться, разворачиваться, словно бамбуковый стебель, вырастающий из рук фокусника. Дядя Коля смотрел на него с интересом, но без боязни. Куратор, узнавший хлыст — такой же, какими пыталась достать его троица зомби, — невольно вздрогнул.

— Сильная штука! — с уважением сказал дядя Коля, помахивая хлыстом. — Вот когда он такой, — хлыст со свистом разрезал воздух, — силы немного, но коли сложить… — щелчок, и в клешне «механика» вновь оказался синеватый цилиндр, — то ого-го! Щас я тебе покажу… промондестрирую, значит..

Он привстал, вытягивая руку к ельнику, но куратор лишь скривился.