Михаил Ланцов - Маршал Сталина. Красный блицкриг «попаданца»

— А англичане? — спросил разъяренный Гитлер. — Они тоже знали?

— Это мне неизвестно. Могли знать или догадываться, но считали, что мы справимся. Ведь им наш провал был не нужен.

— Значит, преступная халатность Людвига и попустительство англичан… — прошипел фюрер. — Они дорого заплатят за это! — Гальдер промолчал. Он понимал, что сейчас страсть совершенно захватила Гитлера и со словами нужно быть очень осторожным.

Прошло несколько минут, прежде чем фюрер смог взять себя в руки:

— Вы сможете гарантировать успех новой операции?

— Она будет не нужна, мой фюрер, — кивнул Гальдер.

— То есть? — слегка опешил Гитлер.

— Эмиль Гаха сделал все за нас. В течение двух-трех месяцев с территории Чехословакии будут выдворены не только советские добровольцы, но все левые и патриотически настроенные силы. И к концу этого года Чехословакия будет наша. Спокойно и без стрельбы. Правда, это сильно ослабит заводы, так как приличное количество рабочих придется тоже депортировать, но лучше ослабленные заводы, чем никакие. Так что, к концу этого года мы получим вполне лояльную и подконтрольную Чехословакию без какой-либо военной операции.

Гитлер посмотрел на Гальдера внимательным, испытывающим взглядом. Минуту смотрел. Не меньше. Но у того не дрогнул ни один мускул.

— Вы понимаете, что если ваше предложение окажется неверным, то мое доверие к вам будет подорвано?

— Безусловно.

— И вы все равно готовы рискнуть?

— Дело не в риске.

— А в чем же?

— Дело в том, что меня заботит благополучие Германии, и я хочу принести ей максимальную пользу. Мне нет смысла вам лгать. Чехословакия уже наша. Осталось чуть-чуть подождать, чтобы это спелое яблоко само упало нам в руки.

— Почему вы так считаете?

— Советский Союз, на мой взгляд, придерживается той же стратегии, что и в Испании, пытаясь получить максимальную выгоду при формальном поражении. Отступает, сохраняя лицо, и уносит с собой все, что только можно унести, вывезти и угнать. Тот, кто планировал операцию в Испании, преследовал только одну цель — получить максимальную выгоду для Советского Союза. В Чехословакии чувствуется его же рука. Нам сдадут Чехословакию, получив с нее все, что можно получить. Конечно, как в Мадриде замки и музеи не обдерут до голых стен, но обогатятся знатно. К огромному нашему счастью — золотой запас Чехословакии хранится в Лондоне. А то бы слишком хозяйственные Советы его совершенно точно прибрали к рукам.

— Если вы правы, то мы с каким-то торгашом столкнулись, а не с коммунистом. Обычный политический спекулянт, а не политик. Неужели Сталин допустил такого до власти?

— Спекулянт. Провокатор. И большой хитрец. Но его шаги для Советского Союза чрезвычайно выгодны, прежде всего, в плане укрепления обороноспособности. Причем, что немаловажно, они производятся достаточно аккуратно, чтобы с нами окончательно не рассориться и не ввязать Европу в большую войну.

— Вы думаете?

— Конечно. Они работают хоть и нагло, но аккуратно. Но я бы много отдал за то, чтобы понять, кто-то там у них планирует такие комбинации. Пока нам известно, что появление Тухачевского связано с очередной авантюрой. И все. Канарис только разводит руками. Так что я предлагаю тщательно отслеживать деятельность советского маршала, ибо он, безусловно, связан с таинственным комбинатором, являясь воплотителем в жизнь его начинаний.

Гитлер вновь замолчал и несколько минут аккуратно вышагивал. Потом остановился возле карты Европы и, спустя минуту, не поворачиваясь, ответил:

— Хорошо, я поговорю с Канарисом. Это действительно выглядит очень любопытно. Однако я все равно хочу подстраховаться, а потому попрошу вас подготовить новый план войны против Чехословакии. Второго провала быть не должно.

15 мая 1939 года. Московская область.

Село Волынское. Ближняя дача Сталина.

— Ну что, товарищи, — начал экстренное совещание нарком обороны СССР, — по всей видимости, то, к чему мы готовились на Дальнем Востоке, началось. Мне каждый день идут «горячие» сводки с Халхин-Гола. И вот вчера японцы совсем обнаглели и захватили высоту Дунгур-Обо.

— Что-нибудь известно о численности противника? — спросил слегка обеспокоенный Тухачевский.

— Очень мало сведений, — покачал головой Берия. — Мы стараемся не привлекать к себе внимание и всеми силами создаем видимость беспечности. Поэтому авиаразведки не ведутся. Только радиоперехват. Выдвинутая в феврале нынешнего года на передовые позиции опытная станция позволила кое-что прояснить. Мы внимательно слушаем эфир во всех диапазонах, на которых работают японцы, и фиксируем количество участников и интенсивность переговоров. Кое-что расшифровываем, но пока получается плохо. Однако, по предварительным сведениям, к границе стянуто около трех японских дивизий и две истребительные эскадрильи. Мы можем ошибаться, но не сильно.

— Так мы столько сил и ожидали, — улыбнулся Тухачевский. — Все идет по плану. Нашему плану. Кстати, ничего не известно о германских наблюдателях? Они ведь будут очень внимательно отслеживать ситуацию.

— Об этом нам ничего не известно, — ответил Берия. — Наша разведывательная сеть на Востоке очень слабая. Немцы, безусловно, есть в оккупированном японцами Северном Китае, и в Маньчжурии, и в самой Японии, кое-где мы знаем даже имена некоторых граждан Германии, но о том, какие у них роли, нам очень сложно судить.

— Хорошо, — кивает Тухачевский. — Итак, в целом мы все подготовительные работы выполнили и теперь ждем начала кампании.

— Да, — подтвердил Ворошилов, — даже командиров, прошедших через Испанию и Чехословакию, направили в сводную первую Дальневосточную армию. Ввели их на командные посты, а штатных поставили при них первыми замами. Пускай опыт перенимают да реалии на местах подсказывают. Впервые такую схему опробуем. Поначалу было недовольство, но потихоньку притерпелись. Тем более что постоянные тренировки и учения, особенно штабные, заставили офицеров сильно сблизиться…

— …таким образом, — подводил итог Тухачевский, — ситуация в Маньчжурии находится в пределах ожидаемой. Кроме того, я предлагаю сыграть на опережение и подложить японцам небольшого поросенка, — с таинственной улыбкой предложил маршал.

— Что именно вы предлагаете? — спросил Лаврентий Павлович.

— Пока еще есть время — начать проводить по нашим внутренним документам, как Наркомата обороны, так и внутренних дел, заметки о неких японских источниках без указания какой-либо конкретики. А потом, когда все завершится в Монголии, дать в «Правде» большую передовицу, прославляющую РККА, где отметить вскользь о том, что благодаря помощи японских социалистов мы смогли своевременно узнать всю необходимую оперативную информацию. А потом наградить нескольких вымышленных агентов правительственными наградами разной степени — от Героя Советского Союза до Красной Звезды.