Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 1)

Они поднимались по склону, каменистому и поросшему чахлой травой. Привычно поднимались – непривычный с непривычки споткнется…

– Вот, смотрите, господин штабс-капитан.

На камнях была кровь. Много крови. Вились непонятно откуда взявшиеся мухи.

– На что смотреть?

– А вот…

Вольноопределяющийся поднял почти незаметный на склоне провод, тонкий, протянул его штабс-капитану. Тот принял его, нахмурился, посмотрел, куда он ведет, в обе стороны.

– Не телеграфный… Много таких?

– Я нашел три. Все три ведут в одно и то же место – от позиций тяжелых гранатометов к машинам. Все три.

– Ты хочешь сказать…

– Гляньте отсюда, господин штабс-капитан. Не видно, чтобы машины долго обстреливали. Каждая из них получила по заряду, причем сразу. С первого выстрела. Конечно… скорость у колонны здесь никакая, я бы мог сказать, кто из наших поразит цель с первого выстрела… но чтобы сразу три и без вариантов. По моему, это какой-то провод управления.

– Управления чем?

– Снарядом, господин штабс-капитан. Здесь применили какое-то новое оружие, снаряды, управляемые по проводам. На всех позициях стрелков – следы сильного взрыва, как будто они что-то уничтожили подрывными зарядами. Что-то, что не должно было попасть к нам в руки – а они это вынести не могли, потому что у них на руках были раненые и убитые. Нужно вызывать контрразведку из Багдада, господин штабс-капитан.

Смирницкий посмотрел вдаль, на горные хребты. За ними было море, в море были британцы. Происходящее здесь всем порядком поднадоело. Сам штабс-капитан ломал службу здесь уже девять полных лет.

– Да… Бураков, вы правы. Нужно…

– На озеро поедем?

Грищук, матерый, отслуживший здесь уже четыре года ефрейтор – услышав это, только хмыкнул

– Тебе до озера еще д…чить и д…чить, салага. Ты вообще, откуда про озеро знаешь?

– Да говорили тут…

Четкий шлепок подзатыльника

– За что?!

– Меньше слушай…

Грищук, конечно, тот еще фрукт. Если бы командир ему потачку не давал – давно бы в дизель зарулил. То есть – в дисциплинарный батальон, куда-нибудь в Палестину. Или еще куда-нибудь, куда Макар телят не гонял. Там, где только солнце, мухи, жара и местные, так и норовящие сунуть нож в спину. Здесь, по крайней мере, не так: море рядом, дышать можно, а местные – большинство не мусульмане, а армяне. Турки здесь треть, наверное, даже меньше, остальные армяне и греки, православные. Их в свое время русская армия от резни спасла, они под волю Государя Императора добровольно пошли, а не как турка. И христиане, к тому же, как и греки. В город выйдет русский офицер – до сих пор старики находятся, которые на колени падают, руки целуют… неловко даже. В любой таверне – скидку сделают, а то и бесплатно покормят. Понимают, что уйдет русская армия – кончит их турка. Как есть кончит.

Но теперь – точно не уйдет. Вон, какую махину отгрохали. Главная взлетка три с половиной, запасная три ровно. Бетон гладкий, чистенький, белый и такой крепкий – ничем его не возьмешь. Ангары построили… сейчас тут ровно двенадцать машин. Одна фаланга, [40]но строительство еще не окончено, говорят, тут целая эскадрилья будет. Место по крайней мере для нее построят. Место то больно знатное. Пятьдесят километров – и Средиземное море. А в море – англичане…

Так что такие деньги вбухали – точно никуда не уйдет. Заметано. Железно.

Командир тут новый, как и все летуны – заносчивый, тем более аристократ. Пущин, Николай Николаевич, числящий свою родословную еще с рюриковых времен, а так – вертопрах и позер. Летчик, одним словом. Вот из-за таких как он – и распустили персонал в наземных частях, распустили. Офицеры – ведут себя так, как будто БАО [41]совсем не имеет к ним никакого отношения. А для того, чтобы не было проблем – дали волю годковщине. [42]Никто ничего не хочет знать, пока что-то совсем уж сурьезное не учинится – смертоубийство, например. Но деды тоже предел знают… пока не напьются. А как не напьются, коли в этом месте почитай все виноделие Турции и обособлено? Полно всего – виноград на вино идет, а из выжимок гонят самогонку. Офицеры ее граппа называют, но это навроде как самогонка. Особливо, если удастся стырить спирта. В авиации спирт применяют, тут полно приборов каких-то. А техники, если за ними не присмотреть – используют ацетон, а не спирт. [43]

– Вы лучше вот чего? Откуда комэск о бухле узнал?

– О каком бухле?! – недоуменно спросил Борисов, тоже салага, и недовольно скривился – Грищук ударил его по ноге, прямо по кости. Это "футбол" называется. А есть еще лось – это когда руки перед лбом выставляешь, навроде рогов, а старик – бьет. Или телевизор – это когда подушку прижимаешь к груди, а старик с разбега пробивает ногой. Или колыбаха – это когда кладешь голову на табурет, а старик с размаху подушкой. Старики – они такие…

– Ты мне баки не забивай, салага. У третьего капонира которое было припрятано. Вы настучали, с…и?

Суть дела была проста как три рубля. С базы – отлучаться можно было не всем, а только офицерам, офицеры же ездили свободно. А выпить – хочется всем. Вот старослужащие – после получения очередного денежного довольствия отобрали его у салаг и чижей и упросили одного из офицеров купить в городе несколько бутылок этой самой граппы. Переплатили, как без этого, какой офицер будет за так помогать. Привезенную граппу-самогон спрятали у третьего капонира, присыпали землей. А вчерась – полковник Ладецкий, который тут за охрану отвечает и за режим – это все нашел, приказал согнать личный состав с бодрянки [44]и при всех, одну за другой расколошматил бутылки о бетонку, а потом приказал все это убрать. Вечером – деды оторвались на молодежи, на всей без разбору, а сейчас похоже – принялись дознаваться, кто стуканул. Наверное, не дознаются, но все равно изобьют многих. В годковщине ведь самое главное не кто конкретно что сделал. Деды – грузят, молодые – грузятся. Пройдет пара лет – и ты грузить будешь.

Дембель неизбежен, в общем.

– Хохол… клянусь не мы. Ну откуда нам знать то было?

– От верблюда. А ты чо зыришь?

Взгляд деда, ни с того ни с сего заведшегося – переключился на самого маленького в группе. Он был мусульманином, а значит – вдвойне виноват.

– Чо зыришь? Ты стуканул?

Борисов, он же Борюс, чиж, то есть военнослужащий второго призыва попытался сгладить ситуацию.

– Хохол, да он то причем?

– Заткнись. Ну, чо, чурка? Ты стуканул?

Дед, найдя на ком "оторваться" встал со стула, смотря на молодого светлыми, наглыми глазами. Дед был из галичан а молодой – из крымских татар, что усугубляло положение.