Дмитрий Бондарь - У всех разные игрушки

– Опять что-то заумное? – насмешливо поинтересовался Хэл.

– Нет, напротив, совершенно простое. То, что нет прямых улик о существовании глобального заговора, не позволяет говорить о его отсутствии. Это как… грибы. Если человек пошел в лес за ними и вернулся без грибов, он ответственно может заявить лишь о том, что не нашел грибов. Но ни в коем случае о том, что грибов нет.

– Сдаюсь! – сенатор поднял руки. – Вы меня убедили, что вокруг нас зреют десятки заговоров! Предлагаю не пускать дело на самотек, а пойти и сейчас же разоблачить всех негодяев! Кстати, о негодяях! Вы слышали, сегодня вечером на концертной площадке намечается отличный спектакль? Банкиры и дипломаты на Круглом поле ставят пьесу Олби. Режиссура – Збиг Бжезинский. В роли Марты – Джон Негропонте. Заявлены еще Бьюкеннен и Блумберг. Будет уморительно – вы же знаете Джона? Господи Иисусе, мне уже сейчас смешно!

Все, кроме меня – ведь я понятия не имел о том, кто такой мистер Негропонте, дружно закивали, и это было неудивительно. Почему-то так получалось, что во властных структурах оказывались люди, ходившие в одни и те же колледжи, читавшие лекции в одних и тех же университетах, знавшие друг друга еще по школьным проказам и почти всегда фамильярно называвшие друг друга по именам. Точно так же знали друг друга их отцы и деды. Кто-то гордился тем, что предки его прибыли в Америку на "Мэйфлауэр", кто-то присоединился позже. Семьи ветвились, множились, обзаводились новыми фамилиями, прирастали эмигрантами, но всегда оставались своеобразной кастой, члены которой стояли друг за друга несокрушимой скалой. И нет ничего удивительного в том, что Остин, Тим и Хэл знали Джона. Это я был здесь гостем, а они уже давно – одной большой сросшейся семьей.

– О! – воскликнул Хэл. – Тогда, должно быть, в роли мужа Марты – Кристофер Додд? Тогда и в самом деле должно быть очень весело.

– Вы читали программку? – подозрительно спросил сенатор. – Я думал, что это закрытая информация.

– Просто догадка. Я ведь аналитик, – оправдался генерал. – Мне по роду службы положено.

Я вертел головой от одного к другому и не мог понять, почему ожидается какое-то веселье?

– Наш европейский гость, кажется, не в курсе, – обратил на меня внимание Остин. – Ему трудно понять ваши надежды на веселый вечер.

– Правда? – просиял сенатор. – Зак, что же вы молчите? Я вам с радостью объясню, в чем соль затеи. Вы же знаете пьесу Олби "Кто боится Вирджинии Вулф?".

Я изобразил задумчивость и потом покачал головой:

– Нет, я не очень интересуюсь драматургией.

– Зря, – вздохнул сенатор. – Тогда я вкратце расскажу. Суть пьесы в том, что некоторые семейные пары созданы для того, чтобы беспрестанно ругаться между собой. Они не могут без этого жить и не представляют, как может быть иначе. Эта постоянная ругань придает им сил. Человеку со стороны такой образ жизни может показаться странным, но они иначе существовать вместе они не могут. И все же, чтобы не поубивать друг друга в попытках довести свою половину до бешенства, они вынуждены придумывать некоторые границы своим словам и поступкам. Пьеса об этом. Так вот Джон и Крис как раз и будут играть такую пару! Пикантность ситуации создается их давними непростыми отношениями. Джон недавно вернулся из Гондураса, где, как вы, наверное, знаете, наши парни из ЦРУ и Пентагона отличились не в лучшую сторону? А руководил этим безобразием как раз посол в Гондурасе – Джон Негропонте. Всего было много, если верить газетам – убийства мирных жителей, незаконные аресты и пытки оппозиционеров, наркоторговля… Господи Иисусе, – сенатор перекрестился, еще раз демонстрируя нам свою набожность, – не допусти такого на земле Америки. Скандалу не дали разгореться, но сенатская комиссия все же была организована. И возглавлял ее как раз Крис Додд! Они с тех пор друг друга на дух не переносят! И все трое – Збиг, Джон и Крис в свое время учились у господина Йозефа Корбела – родного отца нынешнего представителя США в ООН миссис Олбрайт! Должно быть весело.

Он счастливо захохотал и остальные к нему присоединились.

– То есть ругаться они будут со всей возможной искренностью, часто выходя за рамки оригинального текста? – я попробовал догадаться.

– Не то слово!

Мне это было удивительно: что за сила заставляет людей, пламенно ненавидящих друг друга, делать общее дело? Пусть даже такое незначительное, как спектакль в курортном театре? И не сразу до меня дошло, что выговорившись на сцене в банальной постановке, они исчерпают и притушат свою ненависть, что позволит им сообща взяться за какой-то реальный проект.

И в который раз я удивился тому, как эти люди умудряются разводить конфликты. В России в подобной ситуации началась бы настоящая вендетта со взаимными подставами, обвинениями и нападками. Здесь же почему-то почти всегда находились способы бескровного разрешения любых противоречий. Это мы, русские, воспринимаем решение обратиться в суд как финал всех отношений, как окончательный перелом и новый этап в жизни. Здесь же все иначе и обращение в суд – чаще всего лишь констатация факта, что своими силами разрешить конфликт не удается и спорщикам требуется авторитет со стороны, арбитр, эксперт, чтобы уладить дело. Сегодня Джон судится с Дейвом, а завтра, глядишь, они вновь мирно играют в боулинг. Странные люди. Дикие.

– И кто это придумал? – мне хотелось посмотреть на этого тонкого инженера человеческих душ.

– Да Збиг и придумал, – со смехом отозвался сенатор. – Он мастер на такие штуки. Осенью он уезжает в Москву, читать лекции в их дипломатической академии – о геополитике, так скоро мы его не увидим. Да и вообще не знаю – увидим ли когда-нибудь? Кто знает, как оценят его творческие искания Советы? От них всего можно ожидать.

– Бросьте, сенатор. Горби совсем не похож на Бокассу. Не съедят Збига – точно, – ответил я. – Я бывал у них. Буденовки и дедовы шашки ныне пылятся в старинных сундуках и все, что нужно русским – деньги и новая идея для развития. Потому что старая завела их в тамошний вариант Великой Депрессии.

– Бог с ними, с русскими, пусть сами разбираются со своим дерьмом, – рыкнул генерал. – Вы, Зак, приходите на спектакль, будет весело.

И я последовал его совету.

Не знаю, как бы оценили эту постановку голливудские профессионалы, но на наш непритязательный вкус она удалась. Было смешно, отсебятина присутствовала в каждой фразе, главные герои друг друга подкалывали, обзывали, смешивали с грязью и этим вызывали необыкновенное веселье в среде зрителей, которым вскоре заразились и сами.

Со сцены Джон и Крис уходили обнявшись – если не как любящие супруги, то как добрые приятели – точно! И вновь были готовы вместе слаженно нести свет демократии всюду, куда дотягивались длинные руки американских корпораций.