Том Маккарти - Тинтин и тайна литературы

Обо всем этом Эрже вплоть до своей смерти в 1983 году если и рассказывал, то только своим родным и близким. Лишь после его кончины информация получила огласку. Тогда-то биографы Эрже задали очевидный вопрос: кто же настоящий отец Алексиса и Леона? Но отыскать разгадку так и не удалось, выяснилось лишь, что этот человек «часто заглядывал в замок». Так можно было сказать и об аристократе, и о посыльном торговца. В шато графини часто гостил сам король.

Что ж, подлинное имя отца вряд ли когда-нибудь выяснится. Но биографы выведали: семья Реми (сохранившая фамилию садовника – все, что он им оставил) предпочитала версию своего аристократического или даже, чем черт не шутит, королевского происхождения. «Я тебе не скажу, кто наш дед, – а то еще зазнаешься», – как-то объявил Эрже своему кузену, если верить биографии Эрве Спрингела (1987). Год спустя Тьерри Смолдерен и Пьер Стерк в своей книге приписали эту фразу Алексису и Леону, которые говорили своим детям (обратите внимание на несколько иную формулировку, достойную Дюпона и Дюпонна): «Мы вам не скажем, кто был ваш дед, – а то еще зазнаетесь». Теперь, зная историю семьи, как мы можем абстрагироваться от этих сведений, когда мы вспоминаем, что Тинтин во всех «Приключениях» потихоньку симпатизирует особам королевской крови? И как не расслышать отзвуки этой истории во всех эпизодах, когда Тинтин находит дом для очередного брошенного ребенка? В «Голубом лотосе» он пристраивает осиротевшего Чаня в дом Ван Чэнь Йе, в «Храме Солнца» хлопочет, чтобы уличного оборвыша Соррино радушно встретили в храме инков, в «Изумруде Кастафиоре» возвращает цыганочку Мярку в ее семью (а капитан «усыновляет» все семейство). В «Акулах Красного моря» капитан оказывается на месте графини Эррембо де Дудзееле: когда Абдулла, сын арабского монарха, объявляется в Муленсаре в качестве нежелательного гостя, Хэддок скрепя сердце оказывает ему гостеприимство, пока в нем есть необходимость. Дюпон и Дюпонн, близнецы (впрочем, близнецы ли? Разве из их фамилий не явствует, что у них два «отца»?), вновь и вновь становятся посмешищем (отмечает Тиссерон) из-за своей неуместной одежды. Точнее, они пытаются одеться «уместно»: в Китае – в китайские национальные костюмы, в Швейцарии – в швейцарские. Когда Садуль спросил, чем навеяны образы Дюпона и Дюпонна, Эрже с ходу рассказал об Алексисе и Леоне, описал их усы и шляпы-котелки. А затем – странное дело! – заявил, что не вспоминал отца и дядю, когда придумывал сыщиков. Однако их напыщенные речи в сочетании с вечным перевиранием слов – явный признак того, что они стесняются своей малообразованности и проявляют снобизм, порожденный низкой самооценкой, разве нет? Как не подметить в «Приключениях Тинтина» отголоски реального изгнания близнецов из замка – сцены, которые разыгрываются вновь и вновь? Индейцев изгоняют с земли их предков, Алькасара и эмира – из их дворцов; Хэддок смещен узурпатором и выброшен со своего собственного корабля, совсем как д’Адок. Та же самая шайка, которая выдворила Хэддока в «Крабе с золотыми клешнями», позднее, в «Акулах Красного моря», ссаживает его с изящной «Шехерезады» на грязную «Рамону». И капитан повторяет судьбу Алексиса с Леоном: поневоле перебирается в более скромное жилище.

«Этот человек часто заглядывал в замок»: отношения хозяина с гостем – пожалуй, самая эффективная пружина сюжета в творчестве Эрже. Отношения в лучших случаях непростые, в худших – просто катастрофические. В предыстории «Отколотого уха» племя арумбайя «со всем радушием» приняло экспедицию Уокера и разрешило разбить лагерь на своей земле. Но когда обнаруживается, что толмач экспедиции украл священный алмаз, арумбайя выслеживают путешественников и убивают. В «Скипетре короля Оттокара» заезжий сфрагист Алембик обласкан принимающей стороной и даже допущен в сокровенную Палату Сокровищ; но затем он крадет королевский скипетр, и его бросают в тюрьму. В «Тинтине и пикаросах» отношения между правящим режимом Сан-Теодороса и его гостями Тинтином, Хэддоком и Лакмусом портятся вконец: «холодный цинизм» гостей даже бичуют по телевизору перед всей страной. Подобный разрыв отношений – классический сюжетный ход: с тех самых пор, как Лаий (будущий отец Эдипа), нарушил законы гостеприимства в доме Пелопа, изнасиловав сына хозяина, этот мотив позволял писателям нагнетать драматизм. Загляните в шекспировского «Макбета» и обратите особое внимание на вскрик Макдуфа, обнаружившего, что король Дункан убит хозяином дома («О ужас, ужас, ужас!»). А какие слова выкрикивает колдун племени бабаоро’м в «Тинтине в Конго», притворно «обнаружив», что голова священного идола разбита? «Ужас, святотатство!» Вспомним, как король Лир с многочисленной свитой приезжает погостить в замок Реганы («Разве тебе требуется столько слуг? – все время спрашивает Регана отца. – Может, ты вообще без слуг обойдешься?»), и тут же раскроем «Изумруд Кастафиоре», где дива, приехав без приглашения в Муленсар со своей свитой, говорит: «У нас не было необходимости звонить», а Хэддок восклицает: «“Мы”? Не может быть, чтобы вас было больше одной штуки!» Запросто может быть.

В «Приключениях Тинтина» мотив раздоров между хозяевами и гостями всплывает снова и снова, на самых разных уровнях. В Африке Тинтин принимает гостеприимство пигмеев за агрессию, а в Америке агрессию краснокожих – за гостеприимство. В «Рейсе 714» Тинтин, Хэддок и Лакмус поневоле гостят у Ласло Каррейдаса на борту его сверхзвукового лайнера, а в разных томах оказывают вынужденное гостеприимство вульгарному, невоспитанному Серафину Лампиону: тот снова и снова заявляется в Муленсар и даже поселяет там всю свою семью. В «Голубом лотосе» Тинтин (после усыпления хлороформом и похищения) просыпается в доме Ван Чэнь Йе и считает себя пленником, а оказывается почетным гостем (правда, хозяин первым делом приносит нижайшие извинения за подобный способ «заполучить гостя»). В «Деле Лакмуса» в отеле города Шоход все наоборот: Тинтина и капитана встречают как почетных гостей, но на деле они пленники полицейского государства («Давайте поговорим о поистине отменном гостеприимстве этой чудесной страны», – говорит Тинтин Хэддоку по внутреннему гостиничному телефону, прекрасно сознавая, что линия прослушивается). В том же томе отношения между хозяевами и гостями показаны на примере посольства Бордюрии в Ролле, где дипломаты, пользуясь своим статусом, похищают ученого (Лакмуса), причем позднее власти Бордюрии заявят, что «пригласили» профессора. То же самое – в «Голубом лотосе» на территории Международного сеттльмента в Шанхае: шеф полиции вынужден то и дело вести переговоры с оккупационной армией, которая взяла его территорию в кольцо. Посольства и концессии – официальные плацдармы гостей в той или иной державе. Трения между хозяевами и гостями наблюдаются даже в сильдавийском ресторане в городе, частично напоминающем Брюссель («Скипетр короля Оттокара»): Тинтину, гостю гостей, вручают «пословицу» – рекомендацию не совать нос в чужие дела. «Мы не скоро увидим его снова!» – хихикает официант после того, как шокирует Тинтина сообщением, что кушанье – из собачьего мяса (и прежде чем обнаруживает, что Снежок разгромил ресторанную кухню). Спустя несколько дней Тинтин читает буклет турагенства, где подчеркивается гостеприимство сильдавийцев; должно быть, бордюрцы тоже прочли буклет, неверно поняли и решили обосноваться в Сильдавии. «Приглашение? Вы хотите сказать: “Вторжение”!» – бурчит капитан, когда в «Тинтине и пикаросах» репортеры спрашивают его о событиях «Изумруда Кастафиоре» (визите певицы в Муленсар). Капитан никого не приглашал, кроме цыган – этих вечных непрошенных гостей. Кстати, цыгане уехали не попрощавшись, но их догнали и принудили остаться. «Человек, который часто заглядывал в замок». Некий гость графини Эррембо де Дудзееле, дворянин – возможно, сам король – зачал Алексиса и Леона, но отказался их признать: такова история, которую семья Реми прятала, словно зарытое в земле сокровище, предмет гордости и стыда одновременно. Такова и история, которую Эрже превратил в параллельную версию и припрятал среди свитков, сокровищ и кирпичей замка в «Тайне “Единорога”». Такова же история, которую Франсуа записал между строк своих документов и писем, но недостаточно разборчиво: он-то – незаконный сын, а его потомки, подобно людям Баб-эль-Эра, неграмотны. В «Сокровище Красного Ракхэма» эту историю одним махом раскапывают и снова скрывают: Людовик XIV, le Roi Soleil, исчезает, едва проявившись, прячется на свету, в лучах полуденного солнца.