Андрей Загорцев - Третья мировая. Трилогия[СИ]

— "Ноль два"! "ноль два"! осталось две малых! — раздался голос в наушниках. Или не замечает тлеющих огоньков сигарет в кабине модуля, или ему асбсолютно по херу и он прекрасно нас понимает.

Тщательно затушил окурок о кожу перчатки.

— Готов, — ответил по связи десантирующему и подал знак группе

— Отключаю связь! "одна малая"! по ревуну — отрыв! ни пуха!

— Нахер! — ответил я весьма непочтительно старшему по званию.

Самолёт пошёл в горку, в отсеке замигали фонари, загудели приводы рампы, лица стали каменными, чувствовались потоки воздуха, ударяющие в стену гермокапсулы, сердце сжалось. Завизжал ревун, в открытый проём рампы выстрелил вытяжной купол. Модуль рвануло с места и выдернуло в пустоту.

Бля, да как же я ненавижу это ощущение!.. Однако в модуле падение ощущалось по другому. Да, мы же в свободном падении, а это невесомость. Эххх! Нас тряхнуло, вибрация кабины прекратилась. Вышли основные купола. Как положено, я отодвинул стекла иллюминатора кабины, провёл разгерметезацию и, чуть подтянувшись, выглянул и зафиксировал выход и раскрытие парашютов. Никаких обрывков, строп и купола. Все в штатном режиме. Внизу пугающая чернота. Хорошо, если всё-таки море. А если лётчики ошиблись и под нами скалы острова? Модуль-то ведь рассчитан на приводнение, а не приземление. Отмечаю по часам — минута, полторы, две. Еще один рывок. Пошёл плот. Снова выглядываю. Фал уходит вниз, плот еле виднеется. Водной поверхности не видно. Где-то очень далеко на горизонте сереет. Значит восходит солнце и запад у меня уже определён.

— Готовимся к приводнению!! — проорал я разведчикам и затянул молнию непромокаемого комбинезона на полную, напялил капюшон комбеза на бейсболку, вжался в сиденье.

Хлопнуло, и сразу в борт модуля грохнуло, словно великан впечатал удар ноги. Несколько раз подбросило вверх-вниз и кабину стало резко заваливать влево. Если бы рюкзаки и Ковалев с Бахраджи не были закреплены в подвесных, они бы полетели на меня. В борт начали с шумом биться волны. В щелях разгерметизированного иллюминатора засвистел ветер, занося микроскопические брызги. Капсула готова была перевернуться к верху днищем. Скорее всего бы и перевернулась, если бы не мощные противовесы — баллоны затопления. Из-за чего такой перекос случился, что пошло не так, как рассчитывала команда выброски. Яснее ясного, один из свободных концов купольной системы не отстегнулся и теперь парашюты напоминают несколько огромных парусов, которые тащат десантируемый модуль по волнам. Еще чуть-чуть и мы перевернемся. В темноте вскидываю руку к потолку кабины, нашариваю рычаги замков. Так, нас валит влево, значит надо отстегивать концы правого борта. Купола заполоскают и вывернутся. Выдернул шпильку на проволоке и дернул рычаг. Снаружи, среди шума волн, раздался явственно слышный хлопок. Капсула плюхнулась на днище. Модуль выровняло и нас стало просто подбрасывать вверх-вниз.

— По расчёту! — закричал я разведчикам и, согласно своим обязанностям, отжал крышку верхнего выходного люка, схватился за поручни и протиснулся на крышу, распластался почти по всей длине модуля и начал нашаривать рычаг ручной лебедки фала плота. Вот он. Крутанул ручку и в живот моментально скатился холодный ком страха. Если плот на месте, ручка должна крутится туго, резиновый плот с надувающейся палаткой обладает большой парусностью и к тому же в резиновых рундуках дополнительно загружено имущество. У меня же ручка вышла из паза и прокрутилась достаточно легко и без напряжения. Неужто оборвался фал? Да не может такого быть! у него прочность на разрыв несколько тонн! скорее всего, блоковое крепление на днище вырвало. Я еще раз бешено прокрутил ручку. Отлегло. Ручка начала вращаться туго, почувствовалось натяжение. Скорее всего образовалась слабина фала и на первых двух витках я её просто выбрал. Для проверки выпустил ручку из рук. Её крутануло в обратную сторону. Значит плот на месте и его относит волнами. Рука заныла. Вращать было намного тяжелее, чем на тренировках. Вот он наш плот, еле видимый в своей серой раскраске среди волн. Тут же из боковых иллюминаторов-выходов высунулись по пояс Бахраджи и Ковалёв и, схватив за резиновые ручки на туго надувшихся бортах, резко притянули посудину к модулю и принайтовали, готовясь к пересадке. Бахраджи, тут же выскочив из иллюминатора, плюхнулся на плот, расстегнул горловину входа и включил освещение, проводя осмотр. Сквозь туго надутую резину палатки не видно света лампочек, но горловина чуть отсвечивает неярким зелёным светом. Сейчас, после контрольного осмотра, начнем пересадку на плавсредство. Готово. Я застопорил ручку и снова нырнул в кабину. Ковалёв ужом скользнул в иллюминатор и начал принимать имущество. Бахраджи страховал сцепление плота и модуля. Рыхтенкеу передавал рюкзаки и оружие. Я готовил капсулу к затоплению. Все имущество на плот в свернутом и подготовленном к десантированию состоянии загружать нельзя по каким-то техническим причинам, поэтому плот загружался только морскими причиндалами: насосами, батареями, веслами-рулями и парусами со складной мачтой, боеприпасами в пачках. Остальное все упаковывалось в рюкзаки и десантировалось вместе с разведчиками. В случае порчи плота или его нераскрытия по приводнению у разведчиков оставался еще свой запас продовольствия, аккумуляторов, батарей и боеприпасов. Все имущество и личный состав на борту плавсредства. Я пристегнул карабины вытяжных шнуров на баллонах на днище кабины модуля, задраил все иллюминаторы, перебрался на плот.

— Отходим! весла, загребай!! — проорал разведчикам, установившим весла и руль.

Рыхтенкеу и Бахраджи начали мощно загребать. Волнение на самом деле оказалось среднее, не такое умопомрачительное как казалось по приводнению.

Шнуры в ладони вытянулись, и я с силой потянул их на себя. Внутри кабины хлопнуло, и она в несколько секунд начала заполняться водой. Над волнами задралась корма, обнажая крепежные рамы, словно огромные серые змеи за кабиной на глубину потянулись стропы и купола.

Я помахал рукой уходящему на дно модулю и проорал вслед:

— Удивите там на дне морском какую-нибудь вражескую подлодку!

Придерживаясь за парусящую палатку и балансируя, я привстал в полный рост и осмотрел сереющий горизонт. Ну всё с западом ясно. Определяемся на местности и считаем маршрут. Из памяти ничего не стерлось, карта на месте в пакете. Приводнение прошло на оценку "отлично", не отстегнувшийся свободный конец многокупольной системы — не беда.

Итак, по моим расчётам до острова 15–20 морских миль. Маршрут пролёта при патрулировании вражеского самолёта разведчика с острова Батейнд в нашем районе десантирования будет пролегать где-то часов через шесть. При благоприятном ветре мы выйдем из его синусоиды пролёта через три часа. Потом надо будет подрейфовать или пойти на вёслах. Или идти полным ходом под парусом. По крайней мере, учили так. Ладно, определяем азимут на остров. Главное, чтобы нас всякими течениями не унесло чёрт знает куда и вражеский морской патруль не подскочил раньше времени. Рыхтенкеу — старый матрос, призванный из запаса и служивший еще при Хрущеве, занялся установкой паруса. Я все вычислял курсы и азимуты. Ковалёв пытался развернуть радиостанцию "Северок" и передать на Центр зашифрованную группу цифр, обозначающую удачную высадку. На антенну-штырь связи не было. Самолёт-ретранслятор с Курил скорее всего попал в воздушный бой или не смог взлететь еще по каким-то причинам. Ковалёв, поругавшись, достал планшет с антенной новой системы и принялся её разворачивать.