Александр Мазин - Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи

На римских кораблях их, естественно, тоже заметили. Но ничего не предприняли. Проявили сдержанный интерес. На военном корабле около носовой «фигуры» Коршунов сумел разглядеть человечка в шлеме с алым гребнем. На Алексее красовался такой же. И он тоже, в полном облачении римского офицера, стоял на носу около фигуры якобы коршуна, а по утверждению специалистов – орла. Попробуй заподозрить в нем варвара.

К нему подбежал Книва, тоже в римских доспехах:

– Сразу на таран, Аласейа?

– Нет. Тогда они сообразят неладное. Править как для прохода примерно в пяти корпусах. А когда поравняемся, крутой поворот – и на таран.

Парень умчался передавать приказ. Мерно взвизгивала флейта, скрипели весла, пенилась вода у форштевня…

Да, римский боевой был поменьше триремы. И весел у него было не три, а два ряда. Сейчас эти весла были задраны вверх. Но сам корабль был развернут носом к «коршуну». Впрочем, так даже удобнее – ударить с разворота в борт.

Боспорцы поотстали. Трирема, даже идущая вполсилы, легко обогнала корабли, на каждом из которых всего-то по тридцать весел.

Они поравнялись с тремя вытянувшимися линией «купцами». Их экипажи скопились у бортов, глазели на трирему. Военный корабль держался метрах в ста позади. Офицер на носу что-то крикнул, призывно махнул рукой: мол, давайте к нам.

– Сейчас приплывем! – гаркнул Коршунов по-русски. – Не сомневайся!

Офицер опять что-то закричал. Надо полагать, с русским у него были проблемы…

Трирема вышла на нужный рубеж.

– Давай! – взревел Коршунов по-готски.

Весла правого борта вскинулись вверх, весла левого борта мощно, теперь уже в полную силу вспенили воду, флейта загнусавила чаще, трирема, по короткой дуге, очень красиво развернулась, весла правого борта упали вниз, рванув взбудораженную воду…

На римском корабле сообразили, что происходит что-то не то. Завопили, засуетились… поздно пить боржом, когда почки отвалились!

Все произошло в считанные секунды. Красный борт римского корабля (он оказался намного ниже носа триремы) стремительно надвинулся. Коршунов успел увидеть на «римлянине» стрелка, поднимающего лук, но укрыться не успел. Стрелок, впрочем, тоже не успел – выстрелить. Раздался ужасающий треск, Коршунова швырнуло вперед – но он был готов: крепко вцепился в «ногу» «коршуна». А вот стрелку не повезло. Храбреца швырнуло вперед – за борт. Не его одного. Человек десять римлян, стоявших слишком близко, полетели с палубы вниз… а трирема уже отрабатывала назад, выдергивая таран из пробитого корпуса, отходя от обреченного корабля, который уже можно было не принимать в расчет, и направляясь к «купцам», которых никто таранить не собирался…

Коршунов бросил взгляд на протараненный корабль. Да, с этим все. Бедолага стремительно погружался. С его бортов сыпались в море люди. Спрыгивали – и сразу плыли прочь, чтобы тонущий корабль не утянул за собой. Пускай плывут, решил Коршунов. Берег далеко, но водичка теплая, хороший пловец доберется.

Только римский офицер по-прежнему стоял на носу своего корабля… «Ну и дурак», – подумал Алексей. Кораблей много, а жизнь – одна. Хотя, может, он плохо плавает…

«Купцов» взяли без проблем. Те, увидев над собой свирепо-веселые бородатые рожи гревтунгов, сразу подняли лапки кверху. И правильно. Резать их не стали. Свою команду, в том числе и любителей пустить кровушку, Коршунов крепко держал в кулаке. А боспорцы поспели уже тогда, когда в трюмах всех трех «купцов» шарили готы. Впрочем, свою долю добычи, по общему соглашению, получат и они.

А добыча оказалась изрядная. Вместительные трюмы судов были под завязку набиты барахлом: тканями в тюках, амфорами с благовониями, корзинками с аккуратно упакованными стеклянными изделиями… короче, много всего ценного производилось в Римской империи и вывозилось из нее. Вот только золота было мало, но это не страшно. Суда направлялись в Боспор, следовательно, все товары были подобраны так, чтобы по ту сторону Черного моря на них был спрос.

Коршунов добычей не занимался: поручил это дело родичам. Его больше интересовала информация. И Алексей ее получил. Информацию, из которой явствовало, что все его расчеты гроша ломаного не стоят.

Он промахнулся почти на двести километров.

Купцов Коршунов отпустил. Даже выкупа не взял. Выкупом послужили полученные от них сведения.

Наиболее важное: примерно в ста километрах к западу патрулируют военные корабли. Сколько их и откуда они взялись, купцы не знали. Выходит, фокус с ложным донесением на этот раз не сработал? Утешением служило то, что Алексей не вывел свой флот прямо на вражескую эскадру. Такое вполне могло случиться, учитывая его навигационные способности. Повезло, можно сказать.

А вот соратники Коршунова считали, что иначе и быть не может. Они были уверены, что это удача вождя Аласейи вывела их прямо на добычу. Алексей не сказал им, что намеревался выйти к берегу совсем в другом месте. Хотя мог бы и сказать. Тогда бы ему заявили, что это удача сбила флотилию с намеченного курса. Три корабля, набитых добром, полученных практически на халяву. Ни одной капли крови (своей, разумеется) пролить не пришлось.

Два корабля Коршунов забрал себе. Вернее, объявил законной частью гревтунгов. Кое-кто поартачился, но без особого пыла. В основном потому, что все предвкушали новые, невероятно огромные трофеи, которые добудут у ромлян. Свои суда Алексей, с новыми командами и в сопровождении военного боспорского корабля, отправил в уединенную бухту неподалеку от своего имения. Прямо в Херсонес он их гнать не рискнул – пиратов там не любили, а они, как ни крути, стали именно пиратами. Идти велел обычным маршрутом, представляясь, если что, боспорцами. На месте разгрузиться, часть груза, потребную самим гревтунгам, – отложить, остальное продать на рынках Херсонеса. Коршунов, с помощью одного грамотного боспорца (сам он пока даже греческим владел не очень, не говоря уже о латыни) составил сопроводительную – для Анастасии. Алексей отправил бы все три корабля, но остальное войско потребовало немедленного раздела добычи – на всех. Особенно ярились гепиды. Они пришли с другим риксом, который, в отличие от Красного, вел себя довольно нагло. Красный же даже прикончить наглеца не мог, потому что тот был дядей его матери.

Пришлось устроить раздел, на что, в условиях моря, ушли целые сутки. И теперь пустое купеческое судно болталось на буксире у «коршуна», потому что при слабом ветре безнадежно отставало от флотилии.

Ох уж эти гепиды! Наплачемся мы с ними, пожаловался Алексей Агилмунду.

«А может, бросить их? – предложил тот. – Пусть идут своей дорогой, а мы – своей?»