Юрий Валин - Запах снега

— Ну, чего считать. Польза тебе какая, если и парень с тобой подохнет?

— Да пусть хоть сегодня бежит. Не жалко. Только он, ворона недогадливая, так и будет сидеть, башкой вертеть.

— Так трудно же ему сообразить. Может, у них на севере и брусьев-то нет.

— Точно. Сплошь богачи. В каменных домах живут. Тьфу!

— Надо бы сказать. Парень ждет.

— Ждет он, как же. Небось, сопит без задних ног.

— Эй, часовой, что там за бортом? Смердит невыносимо, — спросили с кормы.

— Не видно ничего, темень, — откликнулся охранник, вертя головой.

— Так факел возьми, разиня.

Заворочались гребцы.

— Сдох кто, что ли?

— Так ты же и сдох. Да еще и обделался.

— Вот амару вашу в ноздри оттарабань. Задохнемся.

Лит решился. Видно все равно побьют, так хоть с пользой. Вскинулся, словно спросонья, махнул плащом, громко забормотал (голос тоненький, самому противно):

— Ой, маменька, пирог оставь! Я на сучочек встану, подпрыгну. Корзинка треснет. Мой пирожок! И побегу, побегу!

Вокруг заржали:

— Малому мамка приснилась!

— Га, знаю я его сучок!

Лит сел, растерянно закрутил головой:

— Что такое?

— Во сне пироги ел, чудило!

— А ну пасти захлопнули! — по помосту шел господин Хабор.

Голоса мгновенно утихли. Хабор приподнял над Литом фонарь:

— Не спится мальчонке? Сладенького захотелось?

— Сон мне такой… — заикнулся Лит.

Плеть ожгла грудь. Лит скорчился на скамье.

— Спи, скудоумный. И вы, боровы вонючие, что б ни звука мне!

Господин Хабор вернулся на корму. Лит старался не корчиться — плеть, показалось, кожу до ребер сняла. Лохмотья рубашки — какая защита? Ох, сука заросшая, ну погоди. Лит нащупал плащ, кое-как натянул на себя.

— Ох, счастливчик ты, Малек, — чуть слышно прохрипел Шрам. — Любит тебя хозяин. Горазд он до косточек молоденьких.

Лит ухмыльнулся в вонючую шерсть плаща. Болтай, мордатый, болтай. Ты на цепи, я на цепи — разница малая. Вот если кто сорвется с привязи, порадуемся. Должен же парень догадаться? Или совсем чурбак городской?

Поскрипывали доски помоста под сапогами часового. Осенняя тьма плотно легла на реку. Лит закрыл глаза. Отдохнуть бы, завтра снова ладони до крови стирать.

Утро, как обычно, с ругани и пинков началось. Лит продрал глаза, — умываться по утрам на «Второй» заведено не было. Первым делом взглянул вперед, — Бешенный сидел на месте, расчесывал пятерней свои белобрысые лохмы. Лит испытал некоторое разочарование — не догадался, остолоп. Хотя ночью парню шуметь, да дергаться все равно несподручно было.

Бешенный обернулся и кратко, зато обоими глазами, моргнул — мол, все понял.

Лит не выдержал, расплылся в улыбке.

— Чего лыбишься? — проворчал сосед, только что помочившийся в воду. — На весла не терпится?

— Так ведь и жратва будет.

— И то верно.

Порцию каши Лит проглотил как-то между делом. Все пытался догадаться, что Бешенный задумал? Тот три раза ловил момент, делал таинственные знаки. Путанно как-то. Лит уловить не мог — то ли насчет бруса чего-то не понимает, то ли спрашивает, почему Лит сам деру не дал? Неужто не ясно, что не всем так с червоточиной на брусе повезло? Лит бы и рад за борт, да… Так чего в несчастливого углежога вопросительно пальцем тыкать?

Около полудня пошел дождь и, видно, мозги освежил. Дошло, — Бешенный, оказывается, спрашивает, чем ему, Литу, помочь. Эх, спасибо, конечно. Да только чем здесь поможешь? Лит улучил момент, скривил безнадежную рожу, да один палец показал. Сам драпай, мы уж как-нибудь потом.

Бешенный не отвечал долго, — то рядом охранник торчал, то господин Хабор прохаживался. Наконец, разошлись, — Бешенный обернулся, скорчил свирепую рожу, локтем дернул. Понятно, рвать — так вместе, только придумай как.

Думай, не думай, чего придумаешь? Свой брус ломать — совсем безнадега. Лит изловчился ответить, когда уже ужин господский готовили. Показал глазами на спину господина Хабора, локтем по бедру себя даванул, по тому месту, где у шкипера топор красовался. Без топора никак не дернуть, понял? Бешенный, вроде, сообразил, уже отвернувшись, согласно кивнул. Теперь будет ждать момента. Ну, боги ему в помощь.

Перед сном Лит обмотал левую ладонь тряпицей, там кожа лопнула. Смочил повязку, да не водицей. Многие так делали. За ночь подживет хоть немного. Запашок конечно, да здесь все не жимолостью пахнут. Скоро Вонючка среди своих окажется.

Снова снился лес, родная хижина, лежак уютный. Коротко снилось, ночь в миг пролетела.

Бескурточный ночью околел. Лит не сильно удивился — избили вора крепко, уже вчера доходил, на весле тряпкой висел. Господин Хабор пару раз взбадривал, да видно понял, что бесполезно. Теперь Бескурточный уже окоченел — когда соседи подняли на скамью, так и скорячился, подогнув колени и локти. Моросил дождь, заливал впадины мертвых закрытых глаз.

— Чего уставились? — господин Хабор пнул мертвеца сапогом в спину. — Толку от дармоеда не было. Тряпье можете снять. Потом за борт, пусть навы молодца к его крысиным предкам проводят. Да хвалу Светлому не забудьте вознести. Вы-то еще дышите, а он подох. Радуйтесь, господа.

— Я молитву прочту, — с носа спешил низкорослый колдун со своей книгой.

Мертвеца мигом раздели и положили, вернее, пристроили-повесили, на борт. Соседи придерживали негнущееся, тощее тело в синяках и рубцах, ждали сигнала. Остальные гребцы встали на скамьи, чтобы лучше видеть. Господин Хабор хмурился, но запрещать не стал. Барка, что «Третьей» наименовалась, подошла ближе, оттуда тоже гребцы смотрели. Лишь судно под командой благородного лорда Рибеке, не интересующегося пустяковинами, вышло на течение.

Колдун, наконец, нашел в своей замусоленной книге нужное место.

— Нет печали в конце пути земного. Ибо сказано Светлым — не убоится тот, кто смиренно и в трудах бытие свое измышлял. Ждет Светлый в чертогах высоких, что среди нив и рощ возвышаются…

— Я бы лучше к предкам пошел, — пробормотал Конюх. — Там свои…

— Пасть захлопни! — рыкнул господин Хабор.

Литу хотелось сесть. Светлого бывший углежог в последнее время не слишком-то возлюбил, а стоять под дождем было зябко. Надолго зарядил, сейчас только на веслах и согреешься. А мертвяк пусть быстрее на дно отправляется. Там ему уютнее будет.

Но гребцы и охранники смотрели с интересом. Длинные молитвы, что во славу Светлого читают, были внове. Вроде саг, что бродячие комедианты рассказывают, только вот эти истории непонятно о чем. Бешенный тоже слушал, стоял на лавке, слегка головой покачивая, словно удивляясь. Провел пальцами по веревке, что безрукавку подпоясывала, словно складки оправлял.

У Лита сердце дрогнуло. Выходит — прямо сейчас?!