Владимир Балашов - Ликабет Книга 2

Маний появился в палатке ближе к вечеру. С собой Авл принес узел с покупками сделанными на торге. Буховцев успел выспаться, сидел на ложе и вопросительно смотрел на своего слугу.

— Ну что, видел Вереду?

Маний окинул его хитрым, довольным взглядом. Физиономия у него была, как у съевшего миску сметаны кота.

— Видел их обеих.

Валерий весь превратился в слух.

— Но разговаривал с Вередой — продолжил Маний — и сразу сказал кто я. Она и вида не подала, а когда я уходил с торга, передала тебе это письмо. Что там не знаю, я трибун читать не умею.

Авл протянул кусок кожи и Валерий принялся разбирать неровные ряды латинских букв. Дело это было не простое, поскольку слова были написаны без всяких интервалов и начерчены на коже стилусом, или скорее обычной щепкой. Однако когда до него дошел смысл написанного, он был озадачен. 'В. будет ждать у выхода из поселка к реке. К первой страже приходи, любимый'. 'В' - понятно, что Вереда, а слово 'любимый' было начерчено особенно старательно. У Валерия потеплело на душе, и организм посетила жажда действия. Тем более, что до первой стражи оставалось совсем немного. Однако как‑то все выходит подозрительно просто.

— Авл, расскажи как выглядит Вереда.

— Обычная германка. Волосы светлые, ростом с меня — подумал и добавил — стройная, на лицо пожалуй, хороша.

— А возраст?

— Лет пятнадцать, хотя кто их германцев поймет, их девы телом здоровы и двенадцатилетние выглядят так, будто сменили пяток мужей — Авл посмотрел на трибуна и поправился — не все конечно. Красотка Альгильда выглядит как Диана.

Буховцев рассмеялся.

— Ну про Альгильду я больше тебя знаю. Сложно было найти Вереду?

— Да уж, не просто. Я весь торг, где германцы были, несколько раз обошел. Осмотрел всех германок, что женские товары покупали. Ткани там, бусы разные. Не мог понять какая из них. Подошел к торговцу и спросил — Мол, случайно это не Вереда из рода Сегеста. Тогда тот и указал на Вереду. В другой стороне она была. Тут уж я пошел как ты и велел, а потом ходил по торгу, ждал может передаст чего, она и передала.

— Она говорит по–латыни?

— Понимает. Говорит немного, но очень плохо.

— Ладно Авл, ты все хорошо исполнил. Я не видел человека оборотистей тебя. Спасибо за все — Валерий протянул ему двадцать денариев — это тебе, и угости парней в своей бывшей центурии.

Авл расплылся в довольной улыбке, деньги принял, а Буховцев заспешил в легионные бани. До первой стражи действительно оставалось совсем мало времени.

Июльская ночь была тепла, а пасмурное безоблачное небо как ни странно светло. В этом свете ошибиться дорогой было трудно. Валерий забежал к Цедицию, узнал пароли и предупредил об отлучке. Префект хотел с ним поговорить, но Буховцев лишь махнул рукой. У него не было времени. Позади остались лагерные ворота, улицы канаба, патрули и вигилы поселка. Перед ним вдали была река, от которой доносились трели лягушек, пахло сыростью, и шел туман. Дорога спускалась вниз к реке и торгу, по пути разбиваясь на множество тропинок. По какой идти? Валерий свернул на ту, что была ближе к кустам. По крайней мере, с нее было хорошо видно остальные тропы. Он шел не торопясь, всматриваясь в белесую темень, и пропустил момент, когда крепкая девичья рука высунулась из кустов и схватила его за тунику. Буховцев мгновенно произвел захват и сгреб девушку в охапку. Она забилась в его руках, и что‑то залопотала по — латыни.

— Я Вереда. Нужно идти, пошли — разобрал он.

Дура — подумал Валерий. Если бы у него голова не была забита любовными мечтаниями, она бы сейчас валялась с перерезанным горлом. Но ничего этого Буховцев не сказал, отпустил девушку, и заметил, что та под конец вырывалась неохотно, а вырвавшись, смотрела на него загадочно.

— Веди — сказал он, и Вереда повела его вдоль реки оврагами в сторону небольшого березового леса.

Саму дорогу Валерий не запомнил. Спуски, подъемы, снова спуски. Глаза привыкли к темноте, но все равно несколько раз он едва не грохнулся на землю. Его ночной переход закончился на поляне у края оврага, окруженной волнующимися под ветром молодыми березами. Недалеко была река, и совсем рядом, в прогалине кустов, виднелся лагерь. В углу поляны был огромный, похожий на германский дом, шалаш. Листья покрывавших его ветвей пожухли, и в округе стоял знакомый запах сухих березовых веников. Запах особо чувствительный в чистом, ночном воздухе. Видимо шалаш ставили давно. Буховцев посмотрел на шалаш, на Вереду, и положил руку на кинжал. Кто знает что там? Вереда поняла его по — своему, подошла, откинула полог, и Валерий мигом забыл все опасения. Внутри была Альгильда.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом, видя что девушка встала, Буховцев бросился ей на встречу. Они встретились, и Альгильда повисла у него на шее. Валерий стоял, гладил ее волосы, шею и спину, а она вцепилась в него как котенок и не отпускала. Наконец объятия Альгильды ослабли, и он смог, заглянуть ей в глаза. Там было столько любви и желания, что удержаться было сложно, и Буховцев приник к ее губам. По телу девушки прокатилась дрожь возбуждения, но она все же отстранилась и что‑то сказала Вереде по–германски. Та кивнула и исчезла на краю поляны.

— Пошли Марк — она взяла его за руку и повела в этот странный дом–шалаш.

Внутри было достаточно просторно. На полу в качестве подстилки лежала шкура мехом вверх, а в углу неярко горел масляный светильник.

— Чей это дом? — спросил Валерий.

— В прошлый приезд к наместнику здесь жил Денториг сын Байторига, один из вождей сигамбров. Они всегда останавливаются в этом лесу. Денториг приходится нам родней — пояснила Альгильда.

Она села в углу на шкуры и смотрела на него с ожиданием и любопытством. Очень это было подозрительно. В его время так смотрели молодые девчонки, у которых от влюбленности шла кругом голова. Приятно конечно, но кто‑то же должен в такие моменты шевелить мозгами.

— Как тебе удалось уйти незаметно, тебя не будут искать?

— Туснельда скажет, что я сплю. В нашу палатку ночью никто не заходит — прыснула Альгильда, радуясь проказе.

Натурально девчонка.

— А Туснельда никому не расскажет?

— Зачем? — удивилась она — разве про такое рассказывают — она была серьезна и немного обижена.

— Прости — сказал Валерий как можно мягче — я просто за тебя беспокоюсь. Люди разные бывают.

— Я знаю, но мы с Туснельдой выросли вместе. Часто случается, я ее тоже прикрываю — потом улыбнулась — хотя, такого не было ни разу.

Они замолчали на короткий миг, и в разговоре непроизвольно возникла пауза. Девушка смотрела на него в ожидании, а Буховцев не знал, что сказать. Непривычное для него состояние. Он вспомнил о подарке, достал из — за пояса подвеску, и протянул ее Альгильде.