Владимир Балашов - Ликабет Книга 2

— Я слышал — до Випсании Марцеллы тоже была жена?

— Была — кивнул Вар — я понял, о чем ты. Действительно, ради нужной партии всегда есть возможность развестись, никто тебя за это не осудит. Если тебя принимают в семью на таком уровне, то личные привязанности уже не имеют значения. Это меньшее из того, через что придется переступить. Встав у власти, Марк Валерий, будь готов к жертвам сам, прежде чем будешь спрашивать с других.

Буховцев склонил голову в согласии.

— Благодарю тебя за откровенность, легат, а твои слова — мне хорошая наука, только не знаю, смогу ли подняться до твоих высот. Такое доступно не каждому. Однако я знаю, кем могу стать здесь и сейчас. Альгильда не только прекрасная дева, но и принадлежит к одному из знатнейших родов в этих краях, а ее приемный отец один из вождей херусков. Может когда‑то местным племенам будет нужен наследник, в котором кроме германской крови, будет и кровь римского патриция, а римскому народу будет нужен верный союзник. Взяв в жены Альгильду, я приобрету не только красавицу–жену, но и влияние среди германских вождей. Может это и немного, но лучше я вернусь в Рим что‑то имея, чем буду просто молодым патрицием с мечтами о великом будущем. Я считаю, что лучше подниматься вверх, делая реальные шаги уже сейчас, чем сидеть и ждать, когда Фортуна спустится с небес и поведет тебя за руку по жизни. Постарайся использовать то, что имеешь, а дальше будет видно — я думаю, так нужно поступать.

На этот раз Валерий не фантазировал на тему своих планов, а реально описывал ситуацию, как он ее видел. Публий Квинктилий Вар слушал внимательно, а когда он закончил, поднял кубок.

— Ты тоже откровенен. В твоих рассуждениях много ума и знания жизни, и еще скажу, что ты видишь суть вещей — констатировал наместник — в Риме действительно думают о возможности породнить местных нобилей с римскими патрициями, как сейчас это делается в Галлии. Так нам будет проще здесь укрепиться.

— Благодарю за похвалу. Еще год назад я гадал о том, как выбраться из варварского леса, а теперь сижу и разговариваю с тобой. Я многое видел, и мне проще других понять к чему ведут те, или иные дела и поступки.

Вар опустошил кубок и поставил его на стол.

— Ты все верно рассудил. Я выполню твою просьбу, ведь это и в моих интересах. А насчет нашего разговора — подумай. У тебя была встреча с принцепсом, и мне написали, что ты произвел на него хорошее впечатление. Если думаешь, что император плохо отнесется к твоему браку, то не беспокойся. Ты старший в семье и по римскому закону здесь в своем праве, а Август почитает римские обычаи. Но если он решит принять участие в твоей судьбе, то тебе, скорее всего, придется развестись. Император предпочитает, чтобы те, кто занимает высшие должности, были его родней, и он имел над ними полную власть по праву старшего в роду — наместник налил себе и Валерию вина из кувшина — пей, трибун. Ты хотел просить о чем‑то еще?

— После того как будут подписаны бумаги, я бы хотел провести неделю с женой.

— Сбор налогов закончен, дежурство ты сдал, так что неделю можешь отдохнуть — дал разрешение Публий Квинктилий, внимательно посмотрел на Буховцева — Что‑то еще?

— Есть еще одно дело, достойный — Валерий уже пожалел, что начал визит не с такой важной новости, как возможное восстание херусков, ну что — же, будем надеяться, Вар за это его к столбу не отправит.

— Я тебя слушаю — по хмурому лицу Буховцева, наместник понял, что разговор пойдет о серьезных вещах, и приготовился внимательно слушать.

— Вчера ко мне приходил германец, Харимунд сын Оскибода. Жрец, которого я пленил и отпустил во время похода к Кратеру Плутона — Валерий посмотрел на Вара — помнит ли?

— Я помню, продолжай.

— Жрец рассказал мне, что готовится восстание местных племен, и херуски их возглавят.

Наместник отхлебнул изрядный глоток вина, и приказал.

— Рассказывай все подробно.

Валерий пробыл в палатке наместника еще около часа. Рассказал все, что узнал от Харимунда, добавил кое‑что от себя, стараясь передать самую суть, и при этом опуская подробности. Публий Квинктилий Вар слушал его внимательно, иногда задавал уточняющие вопросы, а когда Валерий закончил, погрузился в раздумья. Сидел с чашей вина в руке, и молчал. Молчал и Валерий, из‑за чего в палатке наступила гнетущая тишина, а шум дождя за ее стенами, звучал как оглушительный поток водопада. Наконец наместник посмотрел на Буховцева, уточнил.

— Ты уверен, что жрец говорил правду?

— Такое нельзя сказать точно. Он мне рассказал, потому что считал, что он у меня в долгу. Это его личный долг, судьба других германцев ему безразлична. Местные народы не особо любят друг друга. Жрец рассказал лишь то, что узнал, но я думаю — его словам можно верить.

— Боги тебя любят, Марк Валерий. Принеси завтра жертвы на алтарь Фортуны, есть за что — Вар удовлетворенно кивнул — то, что ты узнал, очень важно.

— Мы что‑то предпримем?

— Да, как только они восстанут, я двинусь туда всем войском и навсегда отобью у варваров охоту проверять прочность римских щитов и мечей. В таких делах, трибун, нужно действовать решительно и жестко. Будет правильно, если выживших мы скормим воронью. Для остальных германцев, это будет хорошим уроком. Так я действовал в Сирии, и это себя оправдало.

Валерий присмотрелся к Публию Квинктилию, похоже, тот уже изрядно набрался.

— Но если мы знаем, что Арминий и херуски готовят бунт, может лучше опередить их, и пересечь возмущение в самом начале.

— Ты предлагаешь, чтобы я взял в оковы Арминия, вождя племени — союзника римского народа без всяких оснований? Слова жреца мало что значат, даже если он выступит свидетелем. Ты и не представляешь, сколько доносов я получал от германцев за те два года, что здесь нахожусь. На твоего будущего тестя, Сегеста, тоже много чего доносили. Здесь, Марк Валерий, все враждуют друг с другом и никому нельзя верить. Арминий и херуски самые лояльные нам германцы в провинции, и если мы их накажем, как к нам будут относиться остальные? Даже после того, что ты рассказал, мне трудно поверить в их вину. От вражды с нами они больше теряют, чем выигрывают. Кто знает, что будет дальше. Может, это только слухи, или они не решаться. Здесь часто все заканчивается просто разговорами — Вар помолчал и продолжил с уверенностью — мы не можем ничего затевать, пока не закончится паннонская война, но слава богам, ждать осталось не долго. Мне пишут, что все закончится к этой осени. Тогда освободятся легионы, и у нас будут развязаны руки, но до этого нужно быть осторожным. В таких делах нельзя оплошать. Я не хочу, как Тиберий сидеть несколько лет на каком‑нибудь козьем острове — Вар повернул в кресле свое грузное тело, и смотрел на Валерия подозрительно, не наболтал ли он лишнего. В ответ Буховцев лишь безмятежно улыбался. Наместник действительно набрался, да и сам Валерий чувствовал, что его начинает разбирать от крепкого вина. Публий Квинктилий пьяно рассмеялся.