Владимир Балашов - Ликабет Книга 2

Они поговорили недолго. Валерий рассказал о том, что сообщил Харимунд, о решении Публия Квинктилия Вара, а когда закончил, Ахилл Филаид ушел. Буховцев же погрузился в раздумья. В этом мире он встретил много удивительных людей (один Диоген чего стоил), но Ахилл продолжал удивлять его до сих пор. За прошедшие две недели Филаид обращался к нему не раз и расспрашивал о жизни в мире будущего. Валерий ничего не скрывал. Рассказывал о политике, о странах, о быте людей, но больше всего эллина интересовали знания будущего. Знакомые со школы и института, привычные для Валерия знания об окружающем мире. Это Ахилл мог слушать долго и всегда уходил просветленный и озадаченный. Лишь последнюю неделю Филаид был занят другим, да и он тоже, и Буховцеву не приходилось вспоминать курсы физики и астрономии. И вот сейчас Валерий узнал о том, что задумал эллин, и в очередной раз удивился. Чтобы решиться на подобное нужно иметь целеустремленность и уверенность в себе, незнакомую обычному человеку. Уверенность подобную той, что испытывал Валерий после похода к холму. Очень мало там, в будущем, встречал он подобных людей. Одного, двух. А здесь, таких было много. Все‑таки, когда живешь в мире людей, где все происходит по воле людей, и иногда богов, и небо над тобой просто небо, а не бесконечная даль космоса — тогда все кажется возможным, и это как‑то влияет на человека.

Утром следующего дня Валерий стоял на поляне возле канаба. После дождливой ночи было душно и сыро, светило неяркое августовское Солнце, а над рекой, разгоняя марево тумана, дул тихий ветерок. Он постоял, насладился природой и пошел к стоянке Сегеста. На этот раз в углу поляны располагался целый лагерь, посреди которого пирамидой возвышался шатер, крытый разноцветными тканями. Около шатра, среди палаток и шалашей сновали германцы обоего пола, а недалеко от стоянки паслись стреноженные коняги. Сегест вышел ему на встречу. Херуск смотрел на Буховцева доброжелательно, улыбался сквозь бороду краем губ, и вообще, весь его вид излучал расположение и довольство.

— Приветствую тебя, вождь — Валерий вскинул руку.

— И тебе привет, достойный патриций — Сегест похлопал его по предплечью — пойдем ко мне, поговорим.

Буховцев кивнул, и они отправились в шатер. Там был накрыт вполне римский стол, правда, накрыт по–германски. Пшеничные лепешки, ячменная каша с кусками вяленой кабанятины, брага на меду в небольшом, деревянном жбане. Кроме Валерия и Сегеста в шатре никого не было, поэтому разговор шел, можно сказать, в семейном кругу.

Они выпили браги из деревянных чаш, преломили хлеб, зачерпнули им кашу из тарелки, слегка перекусили, и исполнив ритуал, приступили к беседе. Беседу начал Буховцев с похвалы столу хозяина.

— Благодарю тебя достойный Сегест за честь разделить с тобой пищу.

Херуск кивнул, принимая благодарность, ответил.

— Для меня это тоже честь, Марк Валерий — он указал на стол — не слишком богатый стол, верно? Это мой походный стол, но когда‑то я ел так каждый день, а бывало, что и не каждый. Мы бедно жили и часто голодали. Даже я. Но с тех пор многое изменилось. Десять хороших лет и римляне, которые научили нас собирать и копить богатства, даром не прошли, поэтому давай поговорим о приданом моей приемной дочери.

Валерий кивнул. Подобного разговора он ожидал и смотрел на Сегеста с интересом.

— С Альгильдой ты получишь пятьсот денариев, десять свиней, ткани, пять кувшинов вина и пять римского масла, дом с утварью в новых землях. Доля, что дают старейшины рода Веамильда вождям, пойдет вашему сыну, а пока его нет, тебе. Также твой старший сын будет занимать место, положенное его роду, среди вождей на таге — Сегест смотрел на Валерия с довольным видом. Все, вышеперечисленное представляло в этих краях немалое богатство, а права и привелегии давали почет и влияние среди германцев, так что вождь был рад. Он показал зятю свою щедрость.

— Щедрый дар, достойный Сегест. Как и положено в Риме, приданое Альгильды останется в ее владении. Кроме того, у меня хороший дом на Виминале и неплохой доход. Я не богатый патриций, но и не самый бедный. Твоя приемная дочь не будет ни в чем нуждаться. Чтобы брак не нанес ущерба званию патриция, мой хороший друг в городе, постарается добиться почестей для твоего рода. Арминий получил всадническое достоинство, я постараюсь, чтобы твой род был отмечен также.

Сегест удивленно кивнул. Проняло. Было видно, что он не ожидал такого.

— Я слышал, как ваши воины говорят о твоей щедрости и благородстве, теперь вижу, ты и вправду щедр — поблагодарил он.

Буховцев продолжил.

— Я взял отпуск у наместника, и проведу неделю с женой, но после она должна уехать — он увидел удивление на лице вождя и добавил — я знаю, что здесь готовится, и хочу позаботиться о ее безопасности.

Сегест печально кивнул.

— Это так, Марк Валерий. Арминий с Сегимером многим замутили головы, даже среди моих людей. Почти все лето я был в селениях и разговаривал со старейшинами, но не знаю, смог ли их убедить. Очень многие настроены против Рима, а Арминий преуспел в римской науке прикрывать ложь правильными словами.

Валерий лишь развел руками.

— Я говорил наместнику, но он считает, что ничего опасного пока нет.

Сегест расстроенно покачал головой.

— Перед уходом войска в зимние лагеря наместник собирает вождей на пир, я думаю, мне будет, что ему сказать — он улыбнулся и сменил тему — Когда ты собираешься совершить обряд?

— Завтра. Нужно подготовиться.

— Рад за тебя. В этих краях ты не найдешь девы достойней. Иди к жене, Марк Валерий, она ждет тебя.

Альгильда сидела в палатке и действительно его ждала, и ждала, похоже, давно. По ее виду было понятно, что она вся уже извелась. Симпатичное личико выражало крайнюю степень расстройства и возмущения, но при виде Валерия расцвело улыбкой.

— Я был у Сегеста — поспешно сказал Буховцев, чтобы предупредить ее упреки.

— Знаю, устала тебя ждать, Марк Валерий. Ты совсем не торопишься к своей жене — Альги рассмеялась звонким смехом.

— Скоро я буду с ней целую неделю, и постараюсь искупить вину.

— Ты говорил с наместником?

— Говорил. Обряд будет завтра, готовься.

Альгильда улыбнулась.

— Буду готова, Марк. Три года назад у нас была римская матрона из Опидия Убиорума, она учила нас латыни и рассказала, как выходят замуж римлянки. Так что я все знаю.

— Вот и хорошо — Валерий внимательно посмотрел на ее милое личико, ставшее на миг под его взглядом загадочным и смушенным — Альги, ты что‑то хотела мне сказать?

Как ни странно, она смутилась еще больше, что бывало с ней очень редко, но вот ямочки в уголках губ заиграли, она улыбнулась и сразу стала похожа на обычную Альгильду.