Борис Батыршин - Мартовские колокола

— Варя, вы теперь у себя? — это был Серёжа, старший сын Выбеговых. Состоящий в Первом московском кадетском корпусе, мальчик раз в неделю ночевал дома.

«Скоро придёт Маринка, — вспомнила девочка. — Вроде бы опять ей надо позаниматься по естественной истории». В библиотеке Дмитрия Сергеевича имелся и полный Брэм и роскошные оксфордские издания Дарвина, — однако ж дело было вовсе не в любви к наукам. С некоторых пор Варя стала замечать, что кузен стал оказывать подруге некоторые знаки внимания; впервые она обратила внимание на это во время достопамятных манёвров в Фанагорийских казармах. В тот день и сама Варя чувствовала себя именинницей; а когда Ваня с лицом, перемазанным грязно–зелёными разводами, в сложной боевой сбруе, с ружьём, небрежным жестом закинутым на плечо, вышел навстречу громко аплодирующим зрителям — девочка ощутила даже некоторую гордость, хотя, строго говоря, не имела на это никакого права. Краем глаза она заметила тогда, с какой завистью и восхищением смотрел Серёжа Выбегов на героев дня; во время устроенного после манёвров пикника его было бы за уши не оттянуть от «стрелков» барона Корфа… если бы не появление Марины. С этого момента для кадета перестали существовать и тактические изыски только что закончившейся баталии, и долгие рассуждения штабс–капитана Нессельроде о пользе военного обучения, и хитрая воинская амуниция соратников Ивана. Серёжа не отходил от Марины до самого завершения праздника; он был бы рад проводить барышню и до Гороховской, однако — не рассчитал со временем и вынужден был отправиться обратно в Корпус — опоздание хотя бы на пять минут грозило отпущенному в город кадету нешуточными неприятностями.

И с тех пор еженедельно, вечерами по пятницам, Марина стала под разными предлогами заглядывать к Выбеговым; а если этого не случалось, то на следующий день Серёжа, как благовоспитанный кавалер, сопровождал девочек в прогулке по городу или в посещении какого–нибудь иного, безусловно важного мероприятия.

Вёл себя Серёжа подчёркнуто корректно, не уделяя Марине внимания более, чем это предписывалось приличиями; однако Варю нелегко было обмануть. Она уже не раз собиралась подколоть острую на язык подругу, чтобы расплатиться с нею за все те шпильки, что подпускала ей Марина по поводу Вани; однако добрая и мягкая девочка не решилась всё же затрагивать столь деликатную материю и всё ждала, когда подруга сама пустится в откровения. В том, что это случится, причём в самом скором времени, Варя нисколько не сомневалась.

— Сейчас, Серж, минутку. — отозвалась девочка. — Появляться перед кузеном в зарёванном виде категорически не хотелось. — подождите немного, я сейчас выйду…

Марина не заставила себя ждать — впрочем, Варя ни на секунду не сомневалась, что подруга придет во–время. Вечер они провели, сидя в гостиной; Серёжа рассказывал о новостях в кадетском корпусе, Марина слушала чуть ли не раскрыв рот. Варя только дивилась подруге: обычно языкастая барышня не давала собеседнику сказать пяти слов, не вставив какого–нибудь язвительного комментария.

— Вы знаете, милые дамы, я ведь теперь буду чаще бывать дома. — похвастался Серёжа. — начальник нашей роты дал мне позволение посещать занятия кружка в гимназию вашего, Марина, кузена.

— Вот как? — вежливо осведомилась Варя. — И как часто мы теперь будем видеть вас, дорогой Серж?

— Еще два раза в неделю. — ответил юноша. — Мне разрешат уходить на вечер — и после занятий в клубе я смогу заходить ненадолго домой. Но к десяти всё равно придётся быть в корпусе. А то ещё от дежурных, ежели опоздаешь, слушать приходится: «Ну вот, опять девочки из нумеров плетутся»… думаете приятно?

— А почему же «девочки»? — удивилась кузина. — Разве между кадетами это считается обидное прозвище?

— Это… — Серёжа замялся. — Ну, это, знаете ли, традиция такова — третью роту корпуса непременно «девочками» или «мазочками» называют. Уж и не знаю, отчего эта глупость пошла…

В самом деле — не мог же кадет разъяснять барышням, одна из которых, к тому же, его кузина, истинного происхождения этого прозвища? А виной всему был жёлтый цвет билетиков, по которым кадеты третьей роты отправлялись на увольнение. Именно цвет этот, схожий с цветом паспортов девиц лёгкого поведения и сообщил третьей роте такие обращения…

Впрочем — традиции традициями, а более частые увольнения Серёжи оказались связаны не с тягой к обществу симпатичной Марины, а с интересом его к необычным воинским приёмам, показанным на манёврах Троицко—Сергиевского батальона. Варе припомнилось, что как раз во время прошлой его увольнительной, Марина рассказывала о том, что её кузен вместе с Иваном и кем–то из офицеров, принимавших участие в том примечательном действе, задумали создать при Николкиной гимназии нечто невиданное — кружок атлетики и гимнастики для воспитанников этого учебного заведения. Узнав, что в этом кружке будут, в числе прочего, будут обучать и тому, что было продемонстрировано на манёврах, Сережа (не без помощи Корфа и штабс–капитана Нессельроде) добился от корпусного начальства разрешения посещать «штатский» кружок. Так что Марина, оказывается, принесла молодому человеку записку от кузена — с расписанием занятий. — Скажи, Серж, — спросила Варя. — а зачем вам эти военные игры? Ну, Николка, гимназисты — это я понимаю. Но ты ведь будущий военный, вас и так всему этому учат. Неужели тебе в корпусе не хватает занятий?

— Нас учат совсем другому. — покачал головой кадет. — Маршировка, строевые приёмы, военная история, география, фехтование. Еще химия с физикой, конечно, языки… не спорю, всё это, конечно, необходимо будущему офицеру, но… как бы вам объяснить, Варенька? Тогда, на манёврах, я поставил себя на место офицеров Троицкого батальона. Ведь они, поверьте мне, отлично знают своё дело — ну, то самое, которому нас и учат в корпусе. Более того — некоторые из них даже участвовали в настоящей войне! Но — барон Корф с вашим, Марина, кузеном и остальными справились с ними… как со слепыми щенятами! Вам не понять, какой это был разгром — но я‑то ясно видел, что они делали со своими противниками что хотели, а те не в силах были ничего предпринять. Вспомните сами — пятеро против семнадцати, причём трое из этих пятерых — мальчишки, не старше меня! Я тоже хочу научиться тому, что умеют они.

— Но разве вас плохо учат? — удивилась Марина. — У вас же учителя — настоящие офицеры, вот вы сами рассказывали про вашего ротного начальника, капитана Прянишникова — что он герой Плевны…

— Вот именно! — Он ведь тоже был на тех манёврах, я разве вам не рассказывал? Господин капитан подвёз меня потом до училища; он всю дорогу восхищался этими мальчишками, а под конец заявил, что если бы у него под Плевной была хотя бы рота таких бойцов… — и Серёжа махнул рукой. — Я понимаю, господин капитан, возможно, несколько и преувеличил — но всё равно никого из нас ни чему подобному не учат. А как Роман справился со штабс–капитаном, помните? Прямо как гурон из «Открывателя следов» [46] Под этим названием вышел в 1841–м году вышел в России роман Фенимора Купера «Следопыт». — одним ножом! А что будет, когда они вырастут?