Борис Батыршин - Мартовские колокола

Будем честны — чем–чем, а выдающейся красотой Наталья Георгиевна явно не блещет: волосы жиденькие, пегие, платье на груди, — там, где у нормальной барышни находится эта анатомическая подробность, — висит какими–то бесформенными складками, а самой выдающейся (во всех отношениях) признаком на лице является нос. Девица явно не избалована мужским вниманием; с каждым визитом в контору я все отчётливее убеждался, что она поглядывает на своего шефа с немым обожанием. Яша был с ней неизменно любезен, от чего Наташа всякий раз таяла.

А что? В принципе — не самый плохой способ обеспечить верность. В такой конторе, как эта, секретарша неизбежно будет в курсе всех дел. Так что, Яша, пожалуй, прав, привязывая ценную сотрудницу к себе даже и такими методами. Интересно, это — следствие знакомства с детективами из нашего времени, которыми я его исправно снабжал, — или старый как мир метод?

Тем не менее, даже недолгое знакомство позволило нам оценить, что умом курсистка–делопроизводительница отличалась острым, аккуратна была до абсурда, а забыть о каком–то порученном деле похоже, не была способна в принципе. Вот и сейчас она легким покашливанием напомнила о себе:

— Так…э–э–э…. Семён, помнится, вам для этой слежки были выданы суммы в размере полтины серебром? Вот, я вижу в отчете траты на тридцать восемь копеек — извозчик семь копеек, чай в трактире с бубликами — пятнадцать, восемь — мальчишкам, ещё один пятиалтынный — дворнику… а это что — «поощрительные суммы, как обещано»?

Сёмка замялся и кивнул он на Ромку:

— Так это… вот, барин же, коли хорошо всё слажу, обещал поощрить, ежели деньги останутся…

— И они у вас, Семён, конечно, остались. — неумолимо продолжала барышня. — А потом вы тут нам заявляете, что не сумели догнать подопечных, потому что лошадь–де извозчика плоха была? А что это, Семён, за извозчик такой — чтоб от Варварки до Стромынки за семь копеек вёз?

Сёмка заёрзал на табурете и виновато понурился — он уже знал, что последует за этим вопросом. И нисколько не ошибся. Я покосился на Ромку — тот украдкой показал мне оттопыренный большой палец. Да, Яша похоже, нисколько не ошибся в выборе помощницы…

— Вы, судя по указанной в отчёте сумме, взяли не нормального извозчика, а ваньку из самых что ни на есть распоследних! — вынесла заключение обвинительница, грозно поглядывая на Сёмку поверх пенсне. Я машинально отметил, что в этот момент она стала похожа на Лису—Алису из советского фильма «Приключения Буратино» — или там лиса не носила очков? Физиономия была, во всяком случае, точно такая — остренькая, носатая и невыносимо ехидная…

— Да у него, готова спорить, и упряжь была из бечёвки! — продолжала добивать нарушителя Наталья. — Ну да, конечно, какой нормальный извозчик с казённой бляхой поедет от самой Варварки на Стромынку меньше, чем за пятиалтынный? Сколько раз Яков Моисевич при мне говорил вам, чтобы вы никогда — НИКОГДА, вы слышите? — не экономили на транспорте? Мне грустно это говорить, но вы, Семен, думали не о деле а о том, чтобы побольше были «поощрительные суммы». Хорошо же вы справились с заданием: объекты из–под наблюдения ушли, спасибо хоть потом вы проявили усердие и сумели выяснить, куда они ехали…

— Так я, Наталь Георгиевна, по номеру бляхи ихнего извозчика узнал… — радостно начал Сёмка, но, сообразив, что говорит не то, прикусил язык. Увы, поздно.

— Так значит, объекты наблюдения в отличие от вас, Семён, экономить не стали и взяли нормального извозчика? — ласково поинтересовалась барышня. — А вы решили преследовать их на деревенских розвальнях, сэкономив, таким образом, восемь копеек? Я вас правильно поняла?

Всё было ясно. Сёмка тяжко вздохнул, встал с табурета порылся в кармане и выложил на стол горсть медяков. Обвинительница сразу смягчилась.

— Идите, и надеюсь, это послужит для вас уроком. Учтите — в следующий раз…

Угроза пропала втуне — Сёмка, сам не свой от радости, что так дёшево отделался, выскочил за дверь.

— А не слишком круто? — поинтересовался я. — А то плюнет на всё и сбежит.

— Вы плохо знаете Сёмку, дорогой Иван. — ответила враз ставшая приветливой и милой Наталья. — Поверьте, лёгкая выволочка только пойдёт ему на пользу. Яков Моисеевич специально наказали мне не давать Семёну распускаться — чтобы не испортить ценный кадр…

Я мимоходом подивился, услышав такой оборот — «ценный кадр» в устах курсистки. Вроде — оборот совсем из иных времен… Однако же — с кем поведешься, от того и наберешься: Наталья, больше месяца уже работавшая (и, возможно, не только работавшая…гхм… да простят меня ревнители морали…) с Яшей наверняка нахваталась от него словечек и оборотов из детективных сериалов, которые тот потреблял в неимоверных количествах. И когда только успевал, вы мне скажите…

— Ну ладно, пёс с ним — надеюсь вы, Наташа, знаете, что делать. — проворчал Ромка. — Меня сейчас вот что волнует: если господа леваки, и вправду, устроили на Стромынке какой–то склад, то надо бы нам поинтересоваться — что они там держат?

— Стромынка, Стромынка… — задумчиво произнёс Николка. — Это ведь в Сокольниках, так? Неподалёку от Фанагорийских казарм, где мы раз в неделю занимаемся?

— Ну да. — ответил Роман. — Я деталей не помню, но, вроде бы — рукой подать. А что?

— Так так. — ухмыльнулся Николка. Есть у меня одна мысль. — Помнишь, ты мне давал почитать рассказ этого Конана Дойля «Скандал в Богемии»?

Ну да. — припомнил я. — Это про Шерлока Холмса и Ирэн Адлер — они там еще, чтобы проникнуть в дом, пожар изображают.

— Не чтобы в дом проникнуть, а чтобы узнать, где она прячет фотографию. — поправил меня Николка. — Вот я и подумал — а что если мы…

Дзинь! Снежок влетел в окошко, с маху высадив стекло. Снежок был не простой — в него старательно закатали твердую ледышку. Вообще — подобные вещи считались в уличных снежных баталиях недопустимыми — хочешь драки всерьез, до крови — выходи один на один или стенка на стенку, дерзай. А вот так, исподтишка, во время потешной схватки… за ледышку в снежке вполне могли и поколотить, причём и свои и чужие, без разбору — а не подличай!

Но в данном случае снежок предназначался не для того, чтобы пустить кровь недругу. Его специально и лепили для того, чтобы высадить стекло — а потому мальчишки, осыпавшие друг друга снежками перед приземистым, одноэтажным кирпичным домом на Стромынке, старательно прятали за спинами по два–три вот таких «заряженных» снаряда. И — по команде притаившегося за углом Николки вдруг все, разом, обрушили их на фасад здания.

Со стороны это, впрочем, выглядело вполне невинно — одна группа сражающихся как бы зашла своему противнику во фланг — вот и попала под сплошной кинжальный обстрел. А что при этом пострадала пара стёкол — так кто из нас не был таким вот сорванцом?