Борис Батыршин - Мартовские колокола

— Утром рассыльный с Николаевского, с почты принёс. — продолжала девица. Вас не было, так я расписалась и пятак на чай дала.

— Спасибо, Фимочка. — улыбнулся барышне репортёр. Та расцвела — Гиляровского в редакции любили, а молоденькие сотрудницы — так вообще относились к нему, как к большому плюшевому медведю, напропалую хвастаясь вне службы своим знакомством с признанным «королём» московских репортёров.

Девушка подала конверт из плотной коричневой бумаги. — рукава её миленького, цвета какао, платья, уродовали чёрные сатиновые нарукавники.

«Ремингтонистка — подумал репортёр. — С некоторых пор в любой редакции прохода нет от этих трескучих монстров. «Ремингтон №1» стоила недёшево и работали на этих пишущих машинах, как правило, мужчины; однако, редактор «Московских ведомостей, известный своими передовыми взглядами в вопросах женской эмансипации, первым в Москве принялся брать на эту должность бывших стенографисток.

Письмо легло на стол. «Заказное, срочное — отметил Гиляровский. — кто–то счёл свое послание столь важным, что не поскупился на дополнительные траты». Такие письма доставляли из почтовых отделений пр вокзалах рассыльные — сразу по получении. Так, кто там нам пишет? Хм… Яков Моисеевич Гершкович, Петербург, гостиница хм–м–м…«Знаменская»? Не «Астория», конечно, но и не постоялый двор… а с чего это Яша подался в Петербург? В последнее время Владимир Алексеевич закрутился с текучкой и забросил свое «расследование» — нет, конечно, он по прежнему соблюдал слово, данное барону и его друзьям, и держал в секрете всё то, что успел о них разузнать — но не собирать новых сведений репортёр никому не обещал. А потому — регулярно навещал Яшу, справедливо полагая, что именно молодому сыщику барон ему поручил поддерживать отношения с репортёром. И вот — стоило на пару дней только отвлечься на другие дела, как что–то произошло — а он не в курсе!

Прочтя письмо, Владимир Алексеевич откинулся на стуле и задумался. Содержание было… неожиданным. Молодой человек осведомлялся о здоровье, передавал непременные приветы от Катерникова, Никонова и барона («Значит, они тоже в «Петербурге? Всё интереснее и интереснее…) и передавал их просьбу.. даже не просьбу, в сущности а совет. Выходило, что барон, прочитавший в «Московских ведомостях» очерк об очередной подземной одиссее репортёра, всерьёз за того обеспокоился — и теперь передавал Владимиру Александровичу свою настойчивую рекомендацию: ежели глубокоуважаемому господину газетчику придёт в голову продолжить расследование тёмных и жутких происшествий в московской клоаке — непременно обратиться к Роману Георгиевичу, который сейчас замещает Яшу в конторе на Варварке. Означенный молодой человек хорошо разбирается в некоторых вопросах безопасности в подземных путешествиях — и с удовольствием сопроводит репортёра в его новых вылазках, или, по крайности, снабдит некоторыми вещами, которые непременно пригодятся в клоаке.

Гиляровский отложил письмо и задумался. Строго говоря, он не собирался больше спускаться в подземелье — во всяком случае, не в ближайшее время. Статья написана, с найденными трупами разбирается полиция, в Городской Думе снова поднялся шум — так что, можно надеяться, что зловещие события под землёй не останутся без внимания и не будут похоронены в папках полицейских архивов.

Однако же, было очень любопытно — что это за опыт в «вопросах безопасности в подземных сооружениях» имеет в виду барон? Гиляровский успел достаточно насмотреться на Романа — и во время их совместного рейда в «СИбири», где молодой человек показал себя умелым и хладнокровным бойцом, не хуже кавказских абреков и казаков–пластунов, и во время манёвров в Фанагорийских казармах, где он просто потряс публику невиданными воинскими приёмами… нет, нельзя упустить такой возможности еще на шажок приблизиться к загадке барона и его компании. К тому же — прозрачный намек насчёт «некоторых вещей, которые непременно пригодятся». Это было особенно интересно — репортёру памятна была странная раздавленная «стрекоза», которую он выкупил у хитровских бродяг. Сам аппаратик Владимир Алексеевич оставил законному владельцу — Яше, — но некий козырь в рукаве приберёг. Когда странное устройство попало к нему в руки, он, так и не сумев разобраться, что это перед ним, обратился за помощью к одному своему случайному знакомому. Господин этот служил экстраординарным профессором Московского университета по кафедре прикладной математики. Его как–то отрекомендовали, как восходящее светило российской математики, особо отметив, что молодой учёный (40 лет — разве возраст для университетского профессора, пусть и экстраординарного!) особо интересуется вопросами полёта птиц и насекомых.

Единственное, что на тот момент Гиляровский точно знал о странном устройстве, попавшем ему в руки — оно может летать. Так что он обратился за консультацией к этому профессору, вполне справедливо полагая, что других знатоков механики полёта в Москве не найти — а, пожалуй, и во всей России тоже. Был, правда, еще и Менделеев, известный в России учёный и воздухоплаватель — газеты писали что Русское Техническое общество обратилось к нему с предложением осуществить полёт на аэростате для наблюдения за предстоящим этим летом солнечным затмением. Однако — аэростат — это одно, а летящее, как насекомое, машинка — совсем другое… к тому же, Менделеев находился теперь в Петербурге и встреча с ним не могла состояться скоро.

Николай Егорович принял визитёра запросто — он тоже помнил журналиста, хотя всё их знакомство ограничилось двухминутной беседой в одной из московских редакций. Впрочем, увидев то, что принёс репортёр, профессор потерял к самому гостю всякий интерес, целиком уйдя в изучение его находки. Гиляровский прождал около часа, а потом принуждён был отбиваться от настойчивых уговоров профессора оставить аппаратик для изучения. В итоге, учёный выпросил у репортёра одну из четырёх хитро изогнутых полупрозрачных пластинок, вращающихся на осях в кольцевых ограждениях по углам аппаратика; профессор назвал их «пропеллерами». Один из «пропеллеров» был совершенно отломан, вот его и получил профессор — для исследования.

Визит к Жуковском дал репортёру мало нового — разве что твёрдую уверенность в том, что подобный аппарат не могли сделать не то что в России, но, пожалуй, и в Европе тоже. Любопытно, а какие идеи смог бы почерпнуть учёный из этого устройства, имей он возможность детально с ним разобраться? «возможно, не следовало отдавать его Якову, — в который раз уже подумал Гиляровский. — У этих господ, похоже, и не такие штучки имеются — вот и пусть поделятся с отечественной наукой. Глядишь, и польза какая выйдет….»