Борис Батыршин - Мартовские колокола

— Порядок, закачалось. Куда теперь?

— На угол Невского, оттуда — к Исаакию. Там две последние камеры.

— Пошли.

Арка осталась позади. Короткий переулок между двумя монументальными зданиями, неколебимыми как сама трёхсотлетняя империя — Невский!

— А эти как? Ну, бомбисты наши?

— Вчера по городу мотались, как ненрмальные, с бомбами. — ответил Олег. — Я уж подумал — не дай бог царь на них и правда вывернет. Оно конечно, история, то–сё.. но мало ли что кому в голову взбредёт? Всю малину испортили бы…

— Не боись, Олеж… Витька всю это гоп–компанию с позавчерашнего дня, с 26–го то ессть, по наружным камерам в реал–тайме отслеживал. И царя, кстати. И вчера и и сегодня, конечно — сегодня у них третий выход, аншлаг, все места раскуплены…

— А то я не знаю! — хохотнул Олег. — Всё пока по плану — сначала Осипанов прочёл на афишной тумбе, что царь велел перенести панихиду в Петропавловский собор. Да я и сам заранее подходил, проверял:

«Министр императорского двора имеет честь уведомить г. г. первых и вторых чинов Двора и придворных кавалеров, что 28–го сего февраля имеет быть совершена в Петропавловском соборе панихида по в бозе почивающем императоре Александре II…»

— Прочёл, значит, и решил разделить группу. Опять–таки, как и должно было быть — а что ему оставалось? Мы как раз этот момент — он был в поле зрения камеры. Сам с Волоховым — это гимназист, сигнальщик, — пошёл к Петропавловке, а Генералова оставил на месте. Потом… вот, смотри — с камеры возле Аничкова дворца…

Оба склонились над планшетом. Звука не было — только видно, как засуетились ливрейные лакеи у стеклянных дверей, как прошло короткое шевеление по живому коридору из дворцовых гренадер у парадной лестницы. Минута, две — подкатывает царский выезд. Массивная карета останавливается у лестницы, скрывая того, кто спускается к экипажу.

— А теперь… вот, это Андреюшкин, видишь? Камера установлена на тумбе ограды, повыше. Она дистанционно управляемая, так что мы всё до движения записали — для истории, хех….

На экране видно, видно, как молодой человек с книгой под мышкой выходит из дверей табачной лавки, что недалеко от Аничкова дворца.

— Там где–то Генералов и ещё двое сигнальщиков — Канчер и Петя Горкун. Помнишь, мы его с Ульяновым тогда видели — худой такой, нескладный…

— Они там все нескладные. — буркнул Геннадий. — Давай дальше, не отвлекайся…

— Вот… карета подъезжает к месту засады… Андреюшкин идёт вперед — видишь? — у него самая мощная бомба, между прочим — знает, что и его взрывом разорвёт в клочья… вот, смотри!

Карета на экране проносится мимо фигуры в коротком пальто. Андреюшкин, нелепо скособочившись, провожает её взглядом, а потом снимает шапку и крестится — раз, другой…

— Это ему Генералов успел дать отбой сигнал — поясняет Олег. — Увидел, что в карете не царь а императрица Мария Фёдоровна — как, собственно, и должно было быть.

— Любопытно. — усмехнулся Геннадий. — Значит царь, как и в нашей истории, отправил императрицу горевать одну? Ну да. конечно, у него же дела — вернулась из Ниццы некая молодая и весьма привлекательная особа, чьей благосклонности самодержец давно уже добивался. Конечно, какие там панихиды…

— Выходит, царя спасла любовь? — весело поинтересовался второй. — Вот забавно…

— Да какая любовь? — хмыкнул вожак. — Ты посмотри на этого быка… кого он, кроме себя, может любить?

— Что ж, значит, всё идёт по плану. — отозвался Олег.

— Ну да, сегодня господа террористы в последний раз вдоволь порезвились и завтра их будут брать. Вы, кстати, слежку не засекли?

— А то как же! — Подтвердил Олег. На трёх камерах засветились. Витя говорит — всё, как по нотам.

Ну и славно. — Геннадий постучал тростью по башмакам, сбивая налипший снег. — Еще бы теперь Дрон в Москве не облажался.

— да с чего? — вчера приехал курьер, привёз флешку с отчётом. Всё готово, всё заряжено. Как договорено — он и начнут.

— Только б не раньше. — покачал головой Геннадий. — Конечно, радио тут нет, но кто их знает, как быстро здесь правительственные «молнии» доставляют? Если царь узнает что в Москве началось, то наверняка все выезды отменит.

— Не отменит. — успокоил Геннадия собеседник. — Мы же нарочно два часа разброса заложили — чтобы уж наверняка.

— Ну ладно. — Геннадий оставил в покое свои ботинки. — Пошли, перекусим, что ли? А то я что–то замерз, как собака…

С грохотом вылетела дверь.

— А ну стой! Куды, христопродавец?

В квартире сразу сделалось тесно. Городовые — огромные, в морозных шинелях, с длиннющими револьверами наизготовку. Двое тут же кинулись на Виктора и принялись крутить ему руки. Это, впрочем, было ни к чему — даже один городовой — здоровенный усач, из бывших флотских унтеров, — шутя справился бы с тремя такими, как Виктор. И никакое у–шу тут не помогло бы, даже если бы молодой человек им и владел. Боевые искусства — это, конечно, хорошо, но практического опыта ничем не заменить. А сколько того опыта было у балтийского матроса за годы службы по кубрикам да кабакам, да и потом — в полиции, в схватках с фартовыми ребятами столичного преступного мира… Нет, не было у Виктора ни единого шанса — раз уж не успел он вовремя метнуться в чёрный ход, швырнув на спину заранее заготовленную газовую гранату с «черемухой».

Впрочем, это не помогло бы. Нет, то есть, городовым и жандармам, ворвавшийся в снятую Геннадием для своего технического эксперта конспиративную квартиру, пришлось бы и кашлять и растирать кулачищами глаза, в которые под веки будто перцу подсыпали, — но Виктор всё равно никуда бы не делся. Его ждали — и на чёрной лестнице и даже на крыше, возле мансардного окна и дымохода — хотя уж это, кажется, зачем?

А так — просто дали кулаком под вздох, повалили на кровать лицом вниз, скрутили за спиной руки. Потом подняли и грубо, как куль с мукой, швырнули на стоящий посреди комнаты табурет. Один городовой — тот самый, отставной флотский кондуктóр — встал за спиной и положил тяжёлую, будто свинцом налитую ладонь на плечо задержанного.

Скрипнула дверь. В прихожей щелкнули каблуки — городовые, несмотря на февральский морозец, были в сапогах.

— Здра желам вашбродбь! — хором, в три глотки. Только сабли звякнули. Интересно, зачем это им на задержании преступника — сабли? Фехтовать с ним собрались, что ли?

Вошедший — высокий господин в штатском. Меховая шапка, трость… все здесь ходят с тростями. Виктор было дёрнулся, но свинцовая ладонь на плече налилась совсем уж неумолимой тяжестью, припечатывая к месту — сиди!

Господин подошёл, встал напротив, изучающе посмотрел… тонкое, ироничное лицо, серые глаза — офицер, наверное? Или, скажем, жандармский чиновник высокого ранга.