Алексей Волков - «Царство свободы» на крови. «Кончилось ваше время!»

— Полчаса, — ротный посмотрел на часы. — Не так и мало… А вот и пехота.

Далеко впереди замаячили цепи. Одна, за ней — другая, потом — третья, густые, медлительные, все-таки идти по грязи нелегко, наверняка уверенные, что после отзвучавшей обработки особого сопротивления не встретят…

— Рота, к бою!

Солдаты приподнялись, припали к брустверу, защелкали затворами винтовок. Мельчугов, согласно ранее отданному приказу, торопливо передвинулся к левому флангу, где был расположен единственный пулемет. Какое-то время не происходило ничего. Одни затаились, другие — шли. Некое подобие обычных учений.

Чижевский медлил с командой. Тут двояко — чем больше расстояние, тем меньше потерь нанесешь неприятелю. Но если чересчур промедлить, то натиск намного труднее остановить, а при нынешнем соотношении сил, на позицию роты наступало не меньше полнокровного батальона, а на батальонную — полка, легко не удержаться, покатиться назад. По обстоятельствам места с единственным скрытым ходом сообщения отход может и не получиться.

Цепи приближались. Пока люди в них казались крохотными черточками, но ведь каждая такая черточка — вооруженный солдат, и считать их — недолго сбиться. Но вот что-то прошелестело над головами окопавшейся роты, и над противником вспухли облака шрапнельных разрывов.

Очередь легла хорошо. Кто-то в цепи сразу упал, и равномерное движение мгновенно перестало быть таковым. Следом прошла еще очередь. Затем — опять. На открытом месте шрапнель — вещь страшная. Да и в окопах она тоже достает получше гранат, засыпая солдат сверху смертоносным свинцом. Только пользоваться ею с должной эффективностью намного труднее. Тут необходимо быть подлинным мастером своего дела. Но не зря же русские артиллеристы славились во все времена!

Польская пехота какое-то время еще пыталась идти, но затем первая цепь не выдержала, залегла, словно лежащим безопаснее под шрапнельным дождем. Это же не пули, скорее настигающие тех, кто продолжает стоять.

Заговорила вражеская артиллерия. Снаряды улетали куда-то далеко в тыл. Но мешавшая наступлению батарея стояла на закрытых позициях, и нащупать ее было очень трудно. Во всяком случае, шрапнель продолжала вспухать над полем, и уже вторая цепь залегла вслед за первой, а третья вначале остановилась, а затем попятилась, не решаясь входить в роковую зону.

Взаимный обстрел продолжался недолго. Своя артиллерия берегла заряды, чужая не хотела бить вслепую. Но зато своя явно смогла определить расположение чужой и стала стрелять за темнеющий вдалеке лес. Пехота воспользовалась паузой в обстреле. Засуетились командиры, и цепь поднялась, двинулась вперед даже быстрее, чем раньше. Все больше шансов успеть проскочить опасную зону. Хотя километр по грязи не очень пробежишь, а широкий шаг дается труднее.

Еще немного…

Соседи уже вели огонь, но Чижевский все еще выжидал. В цель попадает даже не каждая десятая и даже не всегда сотая пуля. Но если бы каждый солдат убил одного врага, войны заканчивались бы в первый день. А тут по сто двадцать патронов на винтовку, на хороший бой может и не хватить. Лишь жаль, людей в окопах маловато. Не обеспечить нужной плотности. А по отдельности здесь стрелки не очень. Но и в штыки таким количеством можно пойти лишь в крайнем случае.

— Прицел!.. Залпами!..

Все-таки война — великий учитель. Рота стреляла выдержанно, дружно. Заговорил пулемет. Какое-то время цепь еще шла, но вот упал один солдат, затем — другой, и живые стали один за другим залегать в грязь. Ответная стрельба не принесла никакого результата. Зато постепенно подходила вторая цепь. Стреляя на ходу, подбадривая себя этими выстрелами. Вновь заговорил пулемет, и настильный огонь пришелся как раз по наступающим.

Когда залегла и вторая цепь, вновь заговорила польская артиллерия. И опять гранаты стали усиленно терзать холмистую гряду. Разумеется, с прежним результатом.

Так повторялось три раза. Цепи отрывались от земли, нарывались на огонь, несли потери, залегали обратно, и начинали говорить польские пушки. Только огонь артиллерии был пожиже, и стреляли они с завидным упорством не туда. Видно, единственная батарея бригады смогла нанести противнику какой-то урон, а что до выбранной цели, то корректировщики никак не могли заметить на фоне слепящего солнца, где находятся настоящие позиции. И все громили места, где никого не было.

Пару раз заедал пулемет, однако пулеметчики быстро исправляли задержки, и «максим» вновь подключался в дело избиения атакующих. И последние не выдержали, стали перебежками откатываться назад. И пройти осталось мало, и последние сотни метров вдруг показались настолько опасными, что духа преодолеть их уже не хватило.

Отход тоже не был легким. Солдаты вошли в раж, стреляли вслед, только огонь уже велся не залпами, а сугубо индивидуально. В зависимости от темперамента и возможностей каждого.

— Прекратить стрельбу! — Чижевский постоянно помнил о боеприпасах.

Сейчас противник отходит, только день впереди еще длинный, а первая атака — не последняя. По сторонам до сих пор грохочет, и если слева цепи залегли и тоже начинают отступать, то справа сближение с позициями продолжается. Главное же — между ротами промежуток, не очень поможешь. Да и окопы расположены без учета флангового обхода. Почва пока не та, чтобы много копать.

Вражеские артиллеристы разок ударили по соседям справа, но затем решили не рисковать, вдруг накроешь своих, и опять перенесли огонь на роту Чижевского. По счастью, опять с прежним прицелом. Только долго ли они будут лупить мимо? Рано или поздно должны понять и нащупать цель, а вот тогда…

Подумал — и как сглазил. Несколько разрывов вспухли прямо за окопами, затем один из снарядов попал, и лишь непонятно, зацепило кого или нет?

Дальше взрывы следовали один за другим. Разок Чижевского осыпало грязью, а в голове возник звон. К счастью, контузия если и была, то совсем легкая. Лишь небольшая тошнота да шум в ушах.

И тут же все стихло. Правофланговая рота отходила, не решаясь ударить в штыки, и ее отход менял ситуацию на всем фронте батальона.

— Доложить о потерях!

Сам же лихорадочно думал, что предпринять? Ударить по полякам с фланга? Но удастся ли сблизиться? Грязь из союзника превратилась во врага. Да и сил для штыковой маловато. Кого-то положат по дороге, а хватит ли запала, когда даже сейчас на одного своего солдата человек шесть вражеских? И отходившие уже заметили успех соседей, вновь двинулись в атаку.

— Трое убито, четверо ранено. Двое тяжело, двое — так.

— Раненых забрать! Отходим! Только скрытно! Никому не высовываться, на открытые места не лезть. Иначе всех здесь положат! Мельчугов, Тертков, ведите людей!