Константин Калбазов - Бульдог. Экзамен на зрелость

Шетарди осмотрелся вокруг. В просторном зале дворца присутствовали представители древних родов. Посол без труда опознал многих из них. Здесь же присутствовали и офицеры, причем большая их часть были гвардейцами. Наличествовали даже трое преображенцев. Этому полку совсем недавно вернули звание гвардейского, после какого-то отличия на Кавказе.

А вон в сторонке пристроились явные представители купечества. На ассамблее ее императорского высочества? Но Шетарди не мог ошибиться, хотя бы потому что одного из них знал, и стояли они несколько особняком. А вон та группа, промышленники, тоже держатся отдельно.

При всем многообразии представителей различных сословий Шетарди не мог не отметить одно обстоятельство – в окружении Елизаветы преобладает молодежь. Уж во всяком случае, не старше тридцати. И что это могло значить?

С одной стороны, это может означать необычайную популярность Елизаветы среди людей своего поколения. С другой – стремление этой самой молодежи к светской жизни и развлечениям. Ввиду того что из императорской семьи подобные ассамблеи и приемы проводит только Елизавета, ничего удивительного в этом нет.

И все же популярность Елизаветы растет. Конечно, сомнительно, чтобы кто-либо решился на переворот после того, сколь стремительно и жестко Петр разобрался с прошлым заговором. Но, с другой стороны, честолюбивые люди никогда не переведутся. И Петр довольно часто совершает непопулярные шаги. Так что недовольство одних и устремления других вполне закономерны.

Если все это использовать должным образом… Что с того, что Елизавета дочь Петра Великого? Она просто млеет от всего французского. В конце концов, Франция не собирается посягать на территорию России. Ей будет вполне достаточно, если русские поумерят свои аппетиты и выступят в роли не просто союзников, но цепного медведя Франции.

Прохладная вода раздалась в стороны, осыпав все вокруг водопадом брызг, а затем стремительно сошлась над погрузившимся в ее лоно человеком, взметнув небольшой фонтан. В ответ на это действо тут же раздался возмущенный женский крик. Впрочем, возмущения в нем было куда как меньше, чем игривости.

– Сумасшедший! Я же не хотела мочить волосы!

– И как ты собиралась купаться, не замочив головы? – отфыркиваясь, словно молодой жеребец, вполне резонно возразил Петр.

– Да уж есть способы, – с обреченным видом начав распускать толстую косу теперь уже безнадежно вымоченных волос, возразила Анна. – Ну вот как теперь быть? Это вам хорошо, обтерся – и через минуту практически сухой. Даже прическу особо ладить не надо.

– С чего это ты взяла? Туалет у иных мужчин занимает куда больше времени, чем у дам, – водя руками по поверхности воды, сказал Петр.

При этом его взгляд был прикован к ладной фигуре жены, стоявшей перед ним по пояс в воде. Уже распущенные мокрые волосы облепили налитое белое тело, разметавшись по плечам, высокой крепкой груди и спине. Анна перехватила взгляд мужа, и на ее щеках тут же появился застенчивый румянец. Не отдавая себе отчета, она воспользовалась единственным средством, остававшимся в ее распоряжении, чтобы прикрыть наготу. Волосы из-за спины тут же переместились вперед, укрывая грудь.

– Тоже мне мужчины, – смущенно фыркнула Анна. – Но я-то сейчас говорю о тебе. А ты у меня ни букли, ни парики не приемлешь. Нет, ну вот что мне теперь с волосами делать?

– Да оставь ты их. Давай купаться, все одно уж намокли. Я тебе обещаю, что лично буду сушить твои волосы, – прижав руки к груди, заверил Петр.

– Ну смотри, муженек, я тебя за язык не тянула, а императорское слово, оно дорогого стоит.

Петр вдруг осознал, что только что попался, уж больно мстительно звучал голос его жены. Но в следующее мгновение Анна оттолкнулась от дна и заскользила по заводи. Сквозь пронизанную солнечным светом, прозрачную водную гладь были прекрасно видны очертания ее статной, широкобедрой фигуры, а густые длинные волосы разметались по воде, словно тина.

От представшей картины у Петра даже дыхание сперло. Слишком уж много на сегодня соблазнительных зрелищ. Ругая себя последними словами, он воровато осмотрелся. Вроде никого. Угу. Расскажите кому иному. Чтобы Ушаков не озаботился безопасностью императора…

Гвардейцы, как и положено, несут службу в оцеплении. Они и не помышляют оборачиваться в сторону реки, где сейчас плещутся в чем мать родила царственные особы. А вот в служащих Канцелярии безопасности такой уверенности нет. Наверняка глаз не сводят, без намека на стыд. Но боже, как же она хороша!.. Да пошло оно все! Обзавидуйтесь!..

– Ефремыч, ну отвернись ты. Неудобно же.

– Я те отвернусь. Я те так отвернусь, мало не покажется. – Мужчина невыразительной внешности, да еще и обряженный в накидку с вплетенным в нее камышом, строго зыркнул на своего более молодого напарника и поспешно перевел взгляд на заводь.

– Так ведь таинство, – с явным смущением пролепетал молодой.

– Та-аинство, – передразнил его Ефремыч. – А ты не гляди, как они этим таинством занимаются. Ты окрест посматривай, так чтобы ни одна падла и близко не подобралась. А то тать какой с камышиной во рту занырнет да полоснет клинком. И что тогда будем делать?

– Так ить глаза сами лезут, чтоб им пусто было.

– А вот это уж твои трудности, – назидательно произнес ветеран.

Н-да-а. Нет, это надо же, уже третье полотенце извел, а перед тем они их еще и выжали. Все без толку, ничего не помогает. Конечно, волосы сейчас не такие мокрые, как это было вначале, но и сухими их не назовешь.

– Что, Петруша, не выходит? – хихикая и с явной издевкой произнесла Анна.

– Я вот понять не могу, коли с этими волосами столько мороки, отчего вы так над ними трясетесь? Остригли бы, и вся недолга.

– Ты с ума сошел? – Анна даже вскочила с лавки и прибрала волосы, словно защищая их от посягательств царственного супруга.

Кто их, этих Романовых, разберет! Вон, дед мужнин бороды топором рубил, и вообще, считай, чуть ли не через колено вековые устои ломал. Да и Петр недалеко ушел, уж если что втемяшится ему в голову, все одно своего добьется.

Убедившись, что никто за ней с ножницами не гонится, Анна успокоилась. Прошла к столу, взяла в руки гребень и начала расчесываться. При этом взгляду Петра предстала очередная соблазнительная картина. Настолько соблазнительная, что он непроизвольно сделал шаг к жене, нервно сглатывая. Однако она его остановила красноречивым жестом.

– Вот ради такого взгляда и ради этой оторопи мы и заботимся о своей косе, девичьей красе. Стой, дурень. Не смей. Петруша, скоро гости пожалу…

Договорить она не успела, оказавшись в страстных объятиях молодого супруга. Вообще, Анна заметила, что ей нельзя оставаться с Петром наедине. Тот не упускал ни одной возможности заявить свои супружеские права. Нет, ее это конечно же грело, но ведь есть пределы разумного.