Константин Калбазов - Бульдог. Экзамен на зрелость

Мгновение, и, преодолев расстояние до кровати, Петр опустился на колени, поцеловав жену. Потом, повинуясь скошенному взгляду Анны, взглянул на ребенка.

Спит. Дыхания даже не слышно. Личико не просто красное, но где-то даже и страшненькое. Хм. На других деток взглянешь, так те просто на загляденье. Интересно, это он такой невезучий? Или новорожденные все такие?

– Что, не глянулся? – разлепив ссохшиеся губы, прошептала Анна.

– Да просто… – растерянно начал было Петр, но Анна прикрыла ему рот ладонью, заставив замолчать.

– Сейчас глупость сморозишь, потом жалеть будешь. А то, что выглядит сейчас не очень, так чего же ты хотел. Не одна я мучилась, и ему вместе со мною досталось.

– Кхм… Анечка, я, наверное, плохой отец, – устыдившись своих мыслей, повинился Петр.

– Ты не плохой отец. Ты просто пока не знаешь, что значит быть отцом. Вот увидишь, второму будешь радоваться так, что обо всем дурном позабудешь.

А дурное уже само улетучивалось из головы. Вот чем дольше он смотрел на младенца, тем больше он ему нравился. Поначалу-то растерялся, ожидал увидеть иную картину, но сейчас пелена с глаз спадает. Ну да, все именно так. Видно же, что намаялся, бедолага, и теперь отдыхает от трудов тяжких.

В какой именно момент его охватила волна нежности, Петр не понял и сам. Она затопила его всего без остатка. Повинуясь какому-то наитию, он склонился над младенцем и поцеловал в лобик. В нос ударил мягкий и дурманящий запах чистого, безгрешного тела и молока. Отец даже на пару секунд уткнулся носом в пеленки и втянул воздух, желая насладиться новыми, ранее неведомыми ароматами…

– Ну как ощущения? – попыхивая трубкой у окна, поинтересовался Туманов у вошедшего в кабинет Петра.

Князь вообще-то должен был задержаться в столице. Было на нем еще несколько поручений. Но, как видно, сумел со всем управиться быстро. А может, все дело в том, что еще со времен службы смотрящим у него были самые обширные знакомства, в том числе и среди смотрителей почтовых станций. Если свежих лошадей не было ни для кого, то для него обязательно одна сыщется.

Поэтому ничего удивительного, что он в буквальном смысле этого слова нагнал императора. Да Петр и не удивился. Скорее воспринял как должное. Все же князя отличала искренняя и безграничная любовь к сестре, поэтому его нахождение здесь скорее закономерность. Опять же семью не видел больше полугода.

– Признаться, непонятные ощущения, – почесав нос, ответил Петр.

– Мне это знакомо, – кивнул Иван, как более опытный товарищ начинающему.

Петр потянулся к открытой шкатулке с трубками и табаком. Туманов понимающе улыбнулся. Государь курил редко, и всякий раз по поводу. Правда, и курить долго не мог. Затянется пару раз, закашляется да и отбросит в сторону. Но это верный признак того, что он сейчас не в себе.

– Тьфу, гадость, – пыхнув пару раз, как обычно чертыхнулся Петр.

– И к чему каждый раз наступать на одни и те же грабли? – удивился Иван.

– Так ведь запах табака нравится, если не накурено так, что топор вешать можно. Вот каждый раз и думаю: а вдруг? Но «вдруг» не случается.

– Чудной ты порой, Петр Алексеевич.

– Ладно об этом. Докладывай, как там и что.

Дополнительных пояснений, что именно хочет услышать Петр, Ивану не требовалось. Ясное дело, что текучка, задержавшая Туманова, государя не интересовала. Поэтому он сразу перешел к главному:

– Посланник к кардиналу убыл. Думаю, преимущества в одну неделю ему хватит, чтобы подготовиться. Опыт у него изрядный, разберется, что там и к чему.

– Не попадется?

– Не тот человек, – уверенно покачал головой Иван.

– Сделает?

– Этот сделает.

– Савин?

Туманов утвердительно кивнул.

– Сколько ему уже?

– Тридцать четыре, государь.

– Не стар. Не знаешь, отчего Ушаков его не жалует? Я уж сколько раз порывался за преданность особо наградить, да Андрей Иванович все противится. А Ушакова обижать, поощряя людей через его голову, не хочется.

– Так он не только в отношении Савина противится. Он вообще против того, чтобы служащих Канцелярии большим рублем задабривали. Потому как считает, что служить потребно с честью. За золото же верность не купишь.

– Верность это хорошо, но ее и вознаграждать нужно. Сколько там Лесток ему за мою голову положил?

– Десять тысяч аванса и десять после дела.

– Вот и заплатишь сполна, когда вернется. Да я еще подумаю, где ему можно землицы нарезать. Только сам сделаешь, с Ушаковым решай как знаешь, чай, его заместитель, тебе и карты в руки. Что дальше?

– Так все вроде. Остальное так, рутина. О другом Андрей Иванович тебе уж поведал.

– Ну, значит, и хватит о делах. У меня сын родился, а у тебя племянник, а мы тут языками метем. Может, по чарке доброго вина? – потирая руки, предложил Петр.

– А может, не по одной? – поддержал его Туманов.

– Зови всех офицеров, свободных от службы. Погоди. Давай-ка лучше мы к ним, – спохватился Петр, осознав, что мужская пирушка дело далеко не бесшумное, а это измученным молодой матери и ребенку на пользу не пойдет.

– Тогда ты тут обожди малость, государь, а я пока все организую.

А что? Вполне правильное решение. С одной стороны, было дело, Петр не гнушался своими руками позаботиться о застолье. И дичь разделает, и рыбу выпотрошит, да потом еще и лично приготовит. А как итог, сам же угощал, ничуть не чинясь. Но, с другой стороны, за прошедшие годы он успел измениться. Да и не на биваке они сейчас. И наконец, хозяин дома Туманов, он же родной дядька, вот ему и карты в руки.

Петр же, ожидая, когда его позовут, присел за стол и, взяв в руки кисет, потянул носом воздух. Ох и хорошо пахнет зар-раза. И ведь курил же, было дело, а поди ж ты, отвык. Оно конечно, если постараться… Да стоит ли оно того? Пожалуй, что и нет.

Как часто бывало, мысли от табака вильнули в сторону, и уже в следующее мгновение он думал совсем о другом. Уж чего-чего, а дум у него было за две жизни не передумать. Или передумать? А не два ли человека в нем уживаются?

Нет, об этом лучше не думать. Не потому, что страшно. Поначалу-то было, а теперь уж пообвыкся. Просто смысла в этих размышлениях нет никакого. Хоть мозги сломай, а ни к чему так и не придешь. Это есть и помогает принимать зачастую правильные решения. Остальное не имеет значения.

Итак, результаты заговора были неутешительными. В расставленную ловушку угодили двадцать два видных помещика и пятеро заводчиков. Конечно, с одной стороны, Петр как бы сам их подтолкнул, но, с другой – голова дадена, чтобы думать, а не только есть в нее. Положили перед тобой приманку в мышеловке, а уж тянуться к ней или нет, сам решай, не маленький.

На этот раз Петр решил действовать жестко. Все причастные к заговору были приговорены к казни, без какой-либо надежды на помилование. Их близкие лишены дворянского звания, всех средств и имущества. Им оставили только самую малость, не более тысячи рублей на семью, и определили на вечное поселение в Сибирь.