Луиза-Франсуаза - Серпомъ по недостаткамъ

Я не стал ему говорить, что номер страницы наобум ляпнул, потому что учебник и вовсе не открывал… но вот как делать аммиак – теперь уже знаю.

И с этим знанием отправился ловить Антоневича.

– Саша, – начал я издалека – я сейчас попрошу тебя построить еще один завод. То есть все бросить и построить один завод. Вообще все остальное бросить и построить один очень секретный завод, после чего благодарное человечество воздвигнет тебе золотую статую чуть-чуть поменьше Камиллиной. Но тут есть два тонких вопроса: завод этот будет абсолютно секретный – это раз. И два – никто не должен будет знать не только то, что завод будет делать, но даже где он будет находиться. Никто, кроме меня и тебя. Поэтому строительство завода будет для тебя последней работой – не в смысле, что по завершении я тебя убью, а в смысле, что после завершения ты его и возглавишь. Так что пойдем ко мне и обсудим детали…

К Антоневичу я с этим поручением обратился не просто так. Уже года два назад он написал мне обстоятельное письмо с предложениями, как, по его мнению, нужно подходить к вопросам строительства промышленной империи. По сути своей он изложил в письме основы хозяйственного планирования. И я бы с огромным удовольствием воплощал бы его предложения в жизнь, но мешало одно обстоятельство: для их реализации нужно знать, что должно получиться в результате. А я – не знал. Раньше не знал.

Теперь же у меня появилась хоть и небольшая, но вполне определенная цель, которая – в силу различных обстоятельств – должна быть достигнута исключительно "своими силами", то есть все оборудование нового завода должно было быть исключительно собственного производства. Ведь только таким образом можно было сохранить в тайне от иностранцев не только технологию получения аммиака, но и сам факт ее наличия. А ведь аммиак – это азотная кислота. Это – удобрения, это химизация сельского хозяйства в широком смысле (включая безопасные ядохимикаты), это – не побоимся громких слов – обеспечение сытой жизни народа. И – безопасной жизни, потому что это – порох, тол – то есть патроны, снаряды…

Вот такую задачу – построить все своими силами – я перед Сашей и поставил.

– А строить все это богатство мы будем в Кологриве.

– Почему в Кологриве?

– Места – глухие, а по Унже вполне доступные. На "Амазонках" доступные, обычные же пароходы до Кологрива не пройдут даже в половодье. Опять же земля там дешевая, можно купить очень много – и наладить приличное сельское хозяйство. Для картошки, капусты – самые хорошие места. А посему потребуется трактороремонтный завод, ну а чтобы не создавать новых сущностей – еще какое-нибудь полезное механическое производство поставим. Например, пусть экскаваторы делают – а то у меня острая нехватка экскаваторов.

– Нехватка чего?

– Ну, механических лопат…

– Так ты же механические лопаты не выпускаешь…

– Потому и нехватка. Ладно, это я для примера. Главное, что ближайший иностранец не ближе, чем верстах в двухстах появиться сможет. Давай прикинем, во сколько нам все это обойдется…

Александр Платонович не первый раз оказывался в этом кабинете, но сейчас он нервничал. Не сильно, однако он понимал, что откровенное признание в том, что заслуги его в полученном результате почти и нет, могли быть расценены как скрытое прошение об отставке – а отставки он не желал. Впрочем, он был готов и на отставку – все же в последнее время болезнь все чаще давала о себе знать, и некоторый отдых наверное был бы и полезен. И если Император решит этот отдых от дел, то Александр Платонович его примет…, наверное, даже с определенной благодарностью.

Обычно аудиенции с губернаторами Император проводил наедине – если вопрос не касался сразу нескольких губерний. Но сейчас в кабинете присутствовал какой-то незнакомый артиллерийский подполковник и фон Плеве, саратовскому губернатору, напротив, хорошо знакомый. О чем Николай говорил с артиллеристом, Александр Платонович не узнал – разговор уже закончился, а вот то, о чем говорил Вячеслав Константинович, губернатору понравилось, хотя и звучало очень… неожиданно:

– По словам же мужиков, перед работой все они по приказу Волкова молились за здоровье губернатора и императора, им такого губернатора поставившего. Так же сообщают, что дама эта, Синицына, говорила, в том числе и публично, что будь в Области Войска Донского столь же умный и деятельный начальник, как губернатор, то саранчи бы и вовсе не было…

– Спасибо, – Николай остановил министра внутренних дел и повернулся навстречу входящему Энгельгардту. – Вот как раз умный и деятельный губернатор подошел, так что и у него кое-что спросим. Александр Платонович, вы, как я понимаю, в господином Волковым во время борьбы с саранчой часто встречались. Скажите, по вашему мнению способен он командовать, например, полком? Не по воинским знаниям, а как инженер… инженерным полком?

– В военных делах я не специалист, но мое мнение – он и инженерной дивизией командовать сможет. Фактически у него под началом с саранчой боролись почти десять тысяч человек – включая и Бобруйский резервный батальон, и по моему мнению организация всех работ была просто отменной. Я думаю…

– Спасибо, Александр Платонович, – прервал его царь, пододвигая к себе и подписывая какую-то бумагу. – Вот передайте ему – он протянул документ подполковнику, – думаю, что это его обрадует. А теперь вернемся к вашему вопросу. Вы считаете, что ваши заслуги в борьбе с саранчой не большие, нежели заслуги этого юноши и девицы Синицыной?

– Совершенно уверен в этом, Ваше величество.

– Ваши же успехи вполне заслуживают того, чтобы быть отмеченными. Но вы считаете, что их следует отметить не ниже?

– Никак не ниже, Ваше величество, а, думаю, выше.

– К сожалению, пока это невозможно… Но вы правы – тут нужно отметить из особо… – и император, подвинув к себе несколько листов, что-то вычеркнул, исправил текст и подписал. Затем, протянув два подписанных документа саратовскому губернатору, сказал:

– Ну а это уже вы вручите имениннику… Спасибо.

Выходя из кабинета, Александр Платонович снова краем уха услышал, как Государь Всея Руси уточняет в фон Плеве:

– Так говорите, приказал молиться за императора?

Год закончился удачно. И в смысле борьбы со злой природой, и в плане борьбы с тупым чиновничеством. "Злая природа" принесла мне семнадцать центнеров с гектара пшеницы – со всех пятидесяти семи тысяч этих самых гектаров, засеянных "белояркой". Сто тысяч тонн пшенички – это уже кое-что. Если не считать двадцативосьмицентнерового урожая с пяти с половиной тысяч десятин, засеянных "Царицынской" пшеницей из моего прошлого будущего – но эти шестнадцать тысяч тонн пойдут на семена.