Луиза-Франсуаза - Серпомъ по недостаткамъ

Были, конечно, в селе и бедняки (у ним Дмитрий относил тех, кто жил впроголодь, чуть ли не умирая с голоду), но таковых было немного, в основном "бездельники" или, как и сам Дмитрий, "одинцы". То есть те (из молодежи в основном), кто как-либо разругавшись с родней, выделялся из семьи в отдельное хозяйство. Дмитрий "выделился" из семьи дядьев (сам он оказался сиротой с 12 лет, да у дядьев несладко было, вот по осени и ушел от них), и "обчество" ему по традиции помогло построить какой-никакой домишко и выделило землю. И, так же по "традиции", земля была "неудобной", или, если отбросить политкорректность, для земледелия мало пригодной. Собственно, сам он как раз позавчера на надел и съездил с землемером (это который с воплями умчался, как я понял), а на молнию поглядеть повернул чтобы хоть как-то развеселиться и развеять состояние охватившей его полной безнадёги.

Хотя сам себя он пока "бедняком" не считал: за зиму (точнее с прошлого сентября) заработал на заводе около восьмидесяти рублей, лошадь прикупил, по хозяйству кое-что. Но вот в селе народ имел иное мнение, и иначе, как "неуважительным" именем "Димка" его мужики и не звали. На что он сильно обижался.

Были в селе еще и "неустроенцы". Их никто бедняками тоже не считал, но и на богатых они никак не тянули. Потому что были абсолютно, беспробудно нищими и жили они лишь милостью общины. А вот бездельниками они не были: "неустроенцами" называли те семьи, которые "пока еще" не смогли отстроиться и, соответственно, завести хоть какое-никакое хозяйство после пожара семьдесят девятого года, в котором село сгорело почти полностью: из пятисот домов целыми осталось меньше сотни. Так что они пока жили у тех, кто побогаче был, за житье – батрачили, но наделы – сохранили. И, если свободная минутка выдавалась, на своих наделах работали. Вот только мало у батрака свободных минуток-то.

Узнал я кое-что и про местный агропромышленный комплекс. Комплекс был довольно сложен и, тем не менее, весьма уныл. Уныл в смысле его, комплекса, эффективности.

Быстренько пересчитывая в уме пуды в центнеры и десятины в гектары (последние для простоты один к одному), я прикинул что урожай в 8 центнеров пшеницы с гектара тут шел за рекордный, а четыре – за неплохой, рожь давала соответственно семь и три, ячмень – до десяти, но раз в пять лет, картошка же давала до ведра с сажени (это с трех метров примерно), да и то лишь по берегу Волги, и сажали ее совсем немного, да не крестьяне, а "огородники", которые ничем, кроме огородов, и не занимались. Так что большинство крестьян жило только зерном – причем именно "жила", на продажу оно почти не поступало – для себя лишь и сеяли. Крестьянин в год распахивал гектара, то есть тьфу, десятины три-четыре, и то если семья большая, на прокорм вроде хватало. При том, что четверть, а то и треть (чаще как раз треть) зерна шла на семена. Больше было просто не вспахать – сам же Дима планировал "поднять" десятины полторы, хорошо если две – но вряд ли. То есть с голоду в основном тут не мерли – это считалось по местным меркам "середнячество", но "на внешний рынок" село поставляло исключительно вишню – вишневые сады были тут поливными, да на них собственно вся доступная вода и уходила. Кроме же садов на поливных землях ничего не выращивали просто потому что были эти "земли" склонами оврагов и никакая пахота там была невозможна: все пахоты смыло бы дождями. В садах же росла почти одна лишь вишня, и в сезон ее крестьяне продавали в Царицыне рублей на тридцать, а то и на пятьдесят – правда, в урожайный год. А в неурожайный – рублей на пять, может на десять. Ну а в голод – в голод крестьянам вообще не до вишни было.

Скотины в селе было немало, причем больше волов и – еще больше – верблюдов, используемые в извозе. Коров же держали не столько для молока (хотя молоком и не брезговали конечно), сколько для разведения "на тягло" – то есть для выращивания тех же волов: на одну корову в селе приходилось по два вола. Овец в селе было вообще больше чем людей – их пасли в высохшей степи, свиньи же были наперечет и только у сильно зажиточных крестьян: жрут много. Лошади были в каждом приличном доме, но в основном для того же извоза. Дима же купил лошадку потому, что на пару волов денег не хватало, а на одном пахать (в отличие от одной лошади) невозможно. На лошади же много не вспашешь, но уж всяко лучше чем самому в соху впрягаться (а многие семьи, да чего уж – почти все – впрягались, нормально это было – есть-то всем хочется, а так и лишняя десятина запахивается. Ну, полдесятины уж точно).

Под пшеницу – пахали (сохой в основном – плуги в селе были меньше чем у четверти крестьян), потом тем же годом рожь озимую сеяли уже без пахоты – по жнивью, боронили только. Ну а потом – землю бросали, лет на пять-семь уходила она под залежи. Но урожаи все одно с каждым годом падали.

Вот, собственно, и весь местный агропром. Грустно все это – работали мужики все лето от зари до зари, а всего лишь с голоду не мерли. Богатеями местными (коих на селе аж две дюжины семей было) считались те, кто ел от пуза и пару рубах в год купить мог, да раз в пять лет сапоги новые справлял. Дома часы с кукушкой имел, а у двоих уж вовсе богатых крестьян даже были буфеты в городе купленные и зеркала в комнате висели в полроста. Прям олигархи, чего уж говорить.

Да уж, с моими-то познаниями в сельском хозяйстве до олигарха долго расти. Кое-что я конечно знал: бабушке на даче помогал с раннего детства, но одно дело – вырастить пучок укропа для удовольствия, и совсем другое – прокормить себя в течение года. Впрочем, попробую – деваться-то мне всяко некуда. А может и что иное придумаю, вокруг еще снег, конец февраля. Или стоп, тут же еще "старый стиль", то есть уже начало марта по-моему то. А конкретно – девятое марта нынче… или нет, до тысяча девятисотого разница была в двенадцать дней, и сегодня восьмое. Но ведь Волгоград – это же юг, а почему тогда снега много?

На мой вопрос Дмитрий ответил с полным пониманием:

– Так вот весна нынче запоздалая идет. Снегу зимой было куда как больше обычного, да и холода посильнее, вот весна-то и опаздывает. Ну ничё, через недельку снег стает, потом и Волга вскроется – тогда и работа будет. А мы подождем. Много снега – урожай будет больше. Ты как – идти-то сможешь уже?

Идти предстояло недалеко: в плане излечения моих синяков (подозреваю, что у меня вся задница была синяя, да и не только она) Дима договорился с соседкой насчет бани ("настоящая банька будет, на дровах топлена"), поскольку своей у него не было. Точнее, он к соседке (которая вроде как местной коновалкой числилась) обратился за советом, как избитого лечить, а она – обругав Дмитрия за то, что не обратился к ней сразу, это-то я утром и слышал – велела меня отправить к ней в баню на лечение. Заодно он получил от соседки и старенький тулупчик для меня. Соседка оказалась вдовой, а тулупчик от мужа ее остался. Слегка маловат, но все равно теплая одежда лучше чем ее отсутствие.