Игорь Николаев - Вся трилогия Железный ветер одним томом

Антрацитовая гора превратилась в плотную шапку множества дымов, производимых сотнями работающих генераторов, дизельная вонь проникла даже сквозь фильтры. Вправо и влево, насколько хватало взгляда, простирались однообразные поля, состоящие из многометровых антенн-буев. Антенны перемежались судами-ретрансляторами, поставленными на мертвый якорь. Томас помнил упрощенную переделку такого корабля: топливный бак, моторы, генераторы, антенны. Работа по обслуживанию была настолько опасна, что занимались ей только сервы и только в специальных металлических клетках, чтобы не убило высокочастотным излучением.

Впереди открывался широченный проход, ведущий в сердце переходной зоны, способный поглотить все три параллельные колонны. Томас выкрутил приближение бинокля на максимум и отметил медные шины в руку толщиной с полуметровым расстоянием между ними на каждой антенне. А ведь дифазерная решетка включала десятки тысяч таких заякоренных агрегатов.

— Пятнадцать гигаватт, — капитан с гордостью указал на исполинское антенное поле. — И скоро введут в эксплуатацию плавучие атомные станции.

Яркая вспышка мелькнула среди серых рядов антенного поля. Один из кораблей-ретрансляторов неожиданно выбросил вверх длинный узкий столб фиолетового огня, почти сразу сменившегося коптящим нефтяным пламенем. Из-за расстояния, а так же шума транспорта все происходило в полной тишине и казалось, что на стекло мостика проецируется немой, но цветной фильм.

Капитан со шкипером обменялись несколькими словами, стопка банкнот перекочевала из шкиперского кармана в китель капитана.

— Пари, — пояснил тот в ответ на молчаливый вопрос Фрикке. — Это называется «палец судьбы», локальная перегрузка. Обычно один-два ретранслятора стабильно выходят из строя, иногда три, один раз вышибло сразу шесть и переброску пришлось отложить. Мы ставим на количество.

Томас слегка кивнул. Он не одобрял азартные игры, но сам предмет спора показался интересным.

— Самый интересный момент, — продолжил пояснения капитан. — Эскорт уже ушел, а мы еще не пошли на ту сторону. В прошлом году во время одного из переходов операторы вычислили несоответствие перебрасываемой массы расходу энергии, и передали на ту сторону — объявить тревогу противолодочникам. Спустя некоторое время те обнаружили и потопили вражескую подлодку. Страшно представить, что было бы, сумей она вернуться.

— А как вы называете наш мир на той стороне?

— «Той стороной». Мы всегда на «этой».

— А как это все возвращают?

— Разную мелочь, до десяти килотонн, оставляют там. А «Левиафанов» разгружают, заправляют по минимуму, и пропускают с той стороны по одному.

— Так и ходите — на тот свет и обратно?

Температура в рубке, казалось, разом упала градусов на десять.

— Господин Фрикке, — ледяным тоном произнес капитан. — Я знаю, кто вы такой и какие у вас есть полномочия от Координатора. Но, пока по морю ходят корабли, капитан — первый после Бога. А в этом рейсе — и после дьявола. Мы ходим — на ту сторону . На тот свет прошли два «Левиафана», один ушел здесь и не вышел там, еще один ушел там и не вышел здесь. Слишком большая масса, из-за ошибок в расчетах не хватило мощности для переноса. Поэтому еще одна шутка такого рода — и я прикажу вас связать и запереть в корабельном карцере до разгрузки. Если вы хотите оставаться на мостике, извольте свести общение к бытовым темам. «Стюард, чаю». «С лимоном, без сахара». «Спасибо». Вы меня поняли?

— Да, — глухо ответил Томас, подавляя вспышку ярости. — Прошу прощения.

В воздухе повис тончайший, на самой грани слышимости, звон, от которого заныли кончики зубных корней, от мельчайшей вибрации, окутавшей все, зачесалась кожа. Фрикке мотнул головой, с глазами тоже творились странные вещи, как будто на самом краю зрения полыхали всполохи сиреневого цвета. Сфокусировать на них взгляд никак не получалось и это цветовое мельтешение раздражало, как скрип ножа по стеклу. С тихим шорохом выдвинулись из пазов серые, даже на вид солидные и толстые стальные панели с узкими прорезями, закрывающие остекление мостика. Под потолком загорелись яркие плафоны, подменяя отсеченные броней солнечные лучи.

— Пора, — сказал капитан. — Может быть, вам лучше спуститься вниз? Это будет… неприятно.

— Я останусь, — сообщил Томас. — Раньше мне не доводилось видеть все это, я путешествовал в закрытых кабинах. Хочу посмотреть все самолично.

— Ваш выбор, — согласился капитан и предупредил. — Учтите, если вы поведете себя… неадекватно, у команды есть право и обязанность использовать любые средства. Любые.

Фрикке не удостоил его ответа, он молча отдал бинокль и подошел ближе к триплексу в бронепластине. Слоеная призма сильно искажала обзор, но все же позволяла рассмотреть окружающее, даже несмотря на плотную пелену сажи и дыма. Впереди, в сером тумане разгоралась паутина красно-сиреневых молний, ветвящихся, сшивающих невидимые в дыму море и небо…

Император взглянул на огромную карту Северной Атлантики, охватывающую также Гренландию и часть западной Европы с Британией. Диспозиция не внушала оптимизма, но пока и не сулила непоправимых бед. Надводным силам Империи не удалось пробиться через Гибралтар, но часть подлодок сумела пройти. Северная группировка упорно штурмовала Исландию, с огромными потерями, но фактически оттянув на себя большую часть вражеской дальней авиации. Американский «Эшелон» и флот остались один на один с вражеским конвоем. Почти «один на один», поскольку небольшая ударная группа русского Северного флота все же пробилась через рубеж Нескёйпстадюр-Олесунн и спешила навстречу противнику. По-видимому, авиация, базирующаяся на севере Британии, потеряла цель, и группа в составе линкора и нескольких крейсеров имела небольшой шанс поучаствовать в общей потасовке.

В груди потяжелело, не как это обычно бывает от стресса, а по-настоящему, тупая тяжесть растеклась по центру грудной клетки, по ребрам с левой стороны как будто царапнули рашпилем. Константин склонил голову, обхватил корпус левой рукой и, положив локоть правой на предплечье, помассировал подушечками пальцев лоб, похолодевший, покрытый мелкими бисеринками пота. Спохватился, что поза выглядит жалко, как попытка защититься, сел свободнее, положив руки на подлокотники кресла.

— «Это нервы» — сказал он себе. — «Всего лишь нервы. Все будет хорошо, все будет совершенно хорошо. Пройдет день, и мы получим добрые вести, а не обычное «Плохо, плохо, плохо, личный состав проявил героизм, очень-очень плохо»».

На отдельном столике расположился большой ящик, похожий на здоровенный амперметр — с единственной стрелкой на мелко размеченной шкале. Это был очень упрощенный аналог информера гравиметрических возмущений, специально, чтобы следить за состоянием портала. Стрелка дрожала примерно на середине третьего сектора из четырех.