Александр Михайловский - Встречный марш

— Было, — лаконично ответил царю адмирал, — когда-нибудь я вам расскажу эту историю… Сейчас что-то нет настроения… Что же касается наших влюбленных, то пусть они потерпят еще годика два, уму-разуму наберутся…

Я вот слышал, что образование у Ольги домашнее, а значит, ей не только надо повзрослеть, но и подучиться, — адмирал усмехнулся. — Великая княгиня Болгарская возится с ней, как со своей младшей сестрой, да и в госпитале ее любят. Добрая она…

— А зачем женщине образование? — удивился Александр III. — Они и без него прекрасно обходятся.

— Эх, Александр Александрович, — усмехнулся адмирал, — вы не знаете, что две самых важных в жизни государства профессии в наше время — медицинская и учительская — почти исключительно женские. Ведь и Еву Господь сотворил последней, с учетом ошибок, допущенных при изготовлении Адама. Если женщина не показывает своего ума, то это не значит, что она глупа, это значит, что она умна вдвойне.

Тем более что все те планы индустриализации России потребуют ликвидации неграмотности по всей стране. Переход от сохи хотя бы к двухлемешному плугу потребует всеобщего начального образования. Учиться, учиться и еще раз учиться — так говаривал известный у нас классик, который здесь готовится к поступлению в гимназию. Чем сложнее мир вокруг, тем большее от людей требуется образование.

— Вот, Виктор Сергеевич, — пробасил император, — как вы ловко свернули на всеобщее образование. Хоть я и понимаю вас — без машин теперь никак, но все же не по душе мне это. Хотя, наверное, придется учиться. Даже мне. Царям многое приходится делать из того, что им не по душе. Но и опасности нигилизма тоже недооценивать не стоит.

— Конечно, нигилизм и терроризм, который выйдет из этого самого нигилизма, не стоит недооценивать, — согласился адмирал Ларионов, — только мы с этим явлением знакомы и знаем, откуда оно взялось. Правда, называлось оно в наше время либерализмом, толерантностью и прочими красивыми словами, а так суть и совсем не изменилась. Порядочного человека образование никогда не испортит, а вот мерзавец — тот, скорее всего, подастся в нигилисты. Ведь ломать — не строить. Кроме того, пока образование является платным товаром для избранных, нигилизм среди этих избранных будет процветать пышным цветом. Берите пример с Пруссии. Канцлер Бисмарк после австро-прусской войны сказал, что ее выиграл прусский учитель. Школа должна не только образовывать, но и воспитывать… Как в армии…

— Вы хотите переделать моих генералов в учителей? — саркастически спросил император. — Только это уже было… Помните, как у Грибоедова:

— Нет, я имел в виду совсем другое, — ответил адмирал Ларионов. — Учить наукам детей в школах и гимназиях надо преподавателям, хорошо знающим свой предмет. Но кроме них неплохо бы, чтобы существовал предмет, который назывался «Первоначальная военная подготовка». Нет, это не гимнастика, которую сейчас преподают в некоторых школах. Тут нужна не только тренировка для тела, хотя и она не помешает. Нужна закалка духа, умение подчиняться и сдерживать свои эмоции и желания. И вот здесь очень пригодились бы бывшие офицеры, вышедшие в отставку по возрасту или ранению. Пусть они своим поведением подадут личный пример юношеству. Поверьте мне, те юноши, которые научатся любить свою Родину, гордиться ею и уметь ее защищать, уже никогда не подадутся в нигилисты.

— Возможно, Виктор Сергеевич, что вы правы, — задумчиво проговорил император, глядя вдаль. — Этот вопрос важен и неизбежен, и стоит его как следует обдумать…

Адмирал Ларионов немного помолчал, а потом сказал:

— В общем, Александр Александрович, берите за основу прусскую систему образования, которую впоследствии превратили в советскую систему. Не прогадаете. Она как раз заточена под быстро растущее государство. Именно она помогла нам создать систему образования, которую считали в свое время лучшей в мире. Работа гигантская, но без нее у России не будет ни нормальной промышленности, ни армии, ни флота, ни даже нормальной деревни. Без нее нас просто сомнут — не поможет никакой Континентальный Альянс. Иначе опять кому-то придется за десять лет пытаться пробежать столетний путь. А учительский корпус мы вам обучим, тем более что и в Югороссии и в Болгарии проблемы схожие.

Император щелкнул крышкой часов.

— Да, Виктор Сергеевич, вы меня убедили. Буду думать о сказанном вами. Но хоть и занятно было с вами поговорить, а время обеденное. Ведите на камбуз, будем снимать пробу.

9 августа (28 июля) 1877 года, два часа пополудни.

Югороссия, Константинополь, дворец Долмабахче

Рафаэль Семмс, адмирал флота Конфедеративных Штатов Америки

После того как меня вынудили участвовать в пьянке с президентом Грантом и его прихлебателями, югоросский канцлер Александр Тамбовцев распорядился выделить мне во дворце Долмабахче рядом с апартаментами президента Дэвиса и генерала Форреста гостевую комнату и перенести туда практически все мои вещи. До меня тут жил какой-то британский советник султана, так что обставлено все было в соответствии со вкусами истинного джентльмена.

Придя на новое место жительства, я обнаружил там большую часть своего гардероба и, между прочим, белую парадную адмиральскую форму — чистую, выглаженную и, как положено, накрахмаленную. Она висела на своем месте в шкафу.

Судя по всему, моим переездом занимались люди из югоросского Кей-Джи-Би, поскольку на старом месте в живописном беспорядке были оставлены кое-какие мои старые вещи — так, чтобы для посторонних создавалось впечатление, что я все еще там живу. Большие хитрецы, и не этому алкоголику Гранту их раскусить.

Вот так было и сегодня, когда я вернулся из их правительственной столовой, которая, между прочим, не уступит лучшим ресторанам Нового Орлеана. По крайней мере, у нас на Юге вас не обслуживают высокие и стройные девицы с ногами, начинающимися прямо от шеи, вежливые и соблазнительные, как гурии в мусульманском раю. Надо будет подсказать идею какому-нибудь ресторатору, конечно за соответствующий процент — отбоя от клиентов не будет. Красивых девок на Юге у нас много, но правильно их использовать мы, кажется, не умеем. Даже я, старый конь, при виде местного персонала начинаю испытывать нездоровое возбуждение.

Так вот, вскоре после того, как я вернулся к себе из этого гибрида ресторана и балета, в дверь постучали.

— Войдите! — я привстал с кресла с еще не раскуренной сигарой.

Дверь открылась, и бесшумно появился мой добрый гений — югоросский канцлер Тамбовцев.

— Здравствуй, Рафаэль, — сказал он, снимая шляпу. — Как тебе сегодняшний обед?