Рава Лориана - Тучи над страной Солнца

-- Погоди, -- сказал судья, -- если он был в плаще с капюшоном, то почему ты так уверен, что это был именно он?

-- Ну, он на мгновение снял капюшон и лунный свет осветил его лицо.

-- Шпинат, ты что несёшь? -- вскричал Якорь, -- ночь была безлунная! Это многие помнят!

-- Безлунная? -- испуганно переспросил Шпинат, -- Ну, значит не луна, а звезда...

Тогда Якорь заговорил твёрдо:

-- Шпинат, Хрупкий Цветок, я считал вас своими друзьями, и до последнего надеялся, что вы не будете на меня клеветать, но увы... Я знаю причину, по которой вы согласились меня оклеветать. Я знаю, что тотчас же после моего ареста всем участникам той злополучной пирушки, которые живут в общежитии, пришли одинаковые записки -- мол, если не будете все как один уверять, что я с Кипу поссорился, и потом его убил, то о содержании разговоров на этом застолье станет известно самому Инти.

-- Ах вот ты как! -- вскричал Шпинат, -- самому всё равно петлю с шеи не скинуть, так других за собой утянуть вздумал! Бессовестный!

-- Тихо! - властно крикнул судья, - тут вскрываются обстоятельства крайней важности. Сперва говори ты, Якорь! О чём вы говорили на пирушке?

-- О том, что род Потомков Солнца мы привыкли считать потомками богов лишь по традиции, а некоторые дошли до того, что стали говорить, будто даже и смерть самого Первого Инки ни на что бы не повлияла, иные даже осмеливались говорить, что это даже и к лучшему, может, новый Первый Инка окажется лучше предыдущего, и что в любом случае это будет не сын Асеро... Конечно, на трезвую голову становится страшно вспомнить такое, но это всё-таки не убийство, и наши законы за это не карают, но вот карьеру себе такими разговорами испортить Шпинат и Хрупкий Цветок вполне могли бы. И потому вам кажется лучше, если меня повесят, чем про ваши пьяные речи Инти узнает, и вы никогда в люди не выйдётё. Друзья ещё, называется! Подлецы!

-- Погубил нас, змея подколодная! -- вскричал Шпинат, -- да если про всё это и с самом деле Инти узнает, и он нас всех живьём в кипятке сварит. Да, и нас, и тебя! А это куда хуже, чем виселица!

Хрупкий Цветок в это время ничего не говорил, только мелко дрожал, закрыв в ужасе лицо руками.

-- А Инти уже всё знает потому что всё слышал, -- сказал Инти, выступая из толпы и снимая шлем-маску, -- вот что юноши, за вашу пьяную болтовню вам ничего не будет, наша служба такими глупостями не занимается, а вот за лжесвидетельство, -- Инти выразительно взглянул на судью, -- вам придётся ответить по закону.

Дальше начало твориться нечто неописуемое. Хрупкий Цветок упал в обморок, Шпинат бухнулся на колени и зарыдал, умоляя о пощаде. Якорь стоял с видом победителя, и даже его цепи как будто подчёркивали это. Обалдевший судья вскоре всё-таки пришёл в себя и сказал:

-- Раскуйте Якоря, теперь даже слепому ясно, что он невиновен. А этих горе-свидетелей уведите, судить мы их будем потом.

Страшное напряжение наконец-то спало. Многие поздравляли Якоря. Впрочем, он не выглядел триумфатором. Как ни рад он был спасению, позор бывших друзей, ставших предателями, едва ли доставлял ему такую радость. "Это ещё не всё, я докажу, что за теми, кто их запугивал и сделал предателями, стоят христиане", -- говорил он.

Увы, несмотря на своё столь эффектное освобождение, выйти на христиан на сей раз так и не удалось. Хрупкий Цветок и Шпинат даже на допросе перед зеркалом уверяли, что все угрозы, которые им приходили, были чисто анонимными (за своё преступление они были позже отправлены в ссылку). Вообще возня с этим делом попортила у Инти немало нервов. Прежде всего, при виде Инти оба труса регулярно падали в обморок, делая это то ли действительно из страха, то ли усвоив это уже в качестве хитрости, так что лично вести допросы он не мог, приходилось писать вопросы заранее в список, и поручать это своим людям. Кроме того, родичи Шпината и Хрупкого Цветка регулярно забрасывали Инти жалобами на жестокое обращение с подследственными, хотя тот не тронул юношей и пальцем.

Что до жалобы самого Якоря, то было видно, что местные чиновники дело явно тормозят. И не по разгильдяйству, и даже не из страха перед наместником(в конце концов, кто для них страшнее -- Куйн или Инти?), а как будто выжидали чего-то. Формально, впрочем, к ним было не придраться.

Впрочем, был момент, который в глазах Инти перевешивал все эти минусы. Познакомившись по ходу дела поближе с Якорем, он убедился, что из него выйдёт толк. В логике и способности делать выводы из имеющихся фактов ему было не отказать. Именно он на очной ставке при помощи наводящих вопросов в конце концов заставил бывших друзей признаться в записках. Инти наблюдал за этим из-за ширмочки. Был, впрочем, у юноши и серьёзный недостаток -- в спорной ситуации он больше склонен был поступать по-своему, нежели прислушиваться к советам людей более старших и опытных. Чувствуя накаляющуюся обстановку в городе, Инти настоятельно рекомендовал Якорю на время покинуть Тумбес, так как всерьёз опасался, что от того могут попробовать избавиться как от Кипу, но тот видел в этом что-то вроде позорно-унизительной сдачи. Потом Якорь всё-таки исчез, и не очень было ясно, умотал ли он к родственникам сам, или от него таки избавились.

Но всё это было много позже, а на следующий день предстоял суд над Джоном Беком.

На следующий день должны были судить Джона Бека. Хотя его вина у судьи не вызывала сомнений, но сложность состояла в том, можно ликазнить чужестранца. Накануне вечером между судьёй и Инти состоялся следующий разговор:

-- Инти, ты знаешь, что по закону чужестранца следует повесить, однако если я приговорю его к этому, а потом сверху поступит приказ этого не делать -- это нанесёт серьёзный ущерб репутации власти в Тумбесе. Может, было бы правильнее мне его не судить, а передать дело в Куско?

-- Нет, так делать не следует. После того как я перед всеми носящими льяуту рассказал об оскорблении, нанесённой памяти Великого Манко, Асеро был страшно разгневан, настаивал на высылке негодяя из страны, но ему пришлось уступить, так как большинство из носящих льяуту испугались портить отношения пусть не с очень близкими, но соседями. Думаю, что после содеянного им носящие льяуту уже согласились бы на высылку, однако... я боюсь, что покинув нашу страну живым и невредимым, этот негодяй сможет и дальше нам вредить. Нет, повесить его -- самое разумное. Но только не от лица государства, а от лица народа Тумбеса. Просто чтобы так получилось. И из-за границы претензий не будет, даже если там случайно узнают.

-- А что скажут на это носящие льяуту? - обеспокоенно спросил судья.

-- Если узнают постфактум -- едва ли будут что-то говорить. В крайнем случае неприятности будут у меня, а не у тебя, ведь ты здесь лишь воплощаешь закон.