Рава Лориана - Тучи над страной Солнца

-- Мне нравится ход ваших мыслей, ибо хоть вы и заблуждаетесь, однако он говорит о вашем благородстве. Однако закалывая в честь богов скот, вы верите, что прежде, чем вы принесёте его в жертву, он принадлежал вам, а не богам?

-- Ну да. А как же иначе? Какой же был бы смысл тогда в жертве?

-- А мы, христиане, верим, что всё в этом мире было создано Господом, и потому изначально принадлежит ему. Даже наши жизни, наши тело и душа тоже дарованы им, и потому у нас нет ничего своего, такого, что было бы чисто нашим, и что мы могли бы преподнести ему как дар. Поэтому люди не могут приносить ему жертвы, однако жертва должна была быть принесена, ибо грех первых людей должен был быть искуплен. Поэтому Сам Бог воплотился в человека, чтобы принести в жертву Себя Самого. Теперь понятно тебе ?

-- Нет, - ответил юноша, - как же можем мы отвечать за поступки далёких предков? По нашим законам даже сын не отвечает за преступления своего отца, если не соучаствовал в них. И какой смысл богу приносить в жертву самого себя самому себе?!

-- Не забывай, что после жертвоприношения Он воскрес, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную.

Юноша усмехнулся:

-- Если бы вы, христиане, действительно воскресали бы после того как вас убьют, то мы бы волей-неволей приняли бы вашу веру, потому что тогда ваши войска были бы непобедимы. Но, по-счастью, это не так.

В толпе опять раздались смешки. Брат Томас на некоторое время растерялся. Будучи человеком справедливым, он не мог не признавать, что во всех прозвучавших доводах есть свой резон, в конце концов не зря христианская вера казалась образованным язычникам-эллинам безумием, однако он не был бы богословом, если бы не был уверен, что на всё это есть свои контраргументы. Беда была только в том, что он не мог сейчас их вспомнить, и вообще смертельно устал. "Наверное, я всё-таки плохой богослов", - подумал он про себя.

-- Да что ты споришь с ним, -- сказал отец Андреас по-испански, -- неужели не видишь, что пред тобой не просто язычник, но жрец, специально обученный в университетах колдовства для того, чтобы своей лукавой мудростью отвращать народ от Истины.

-- Пусть даже и так, однако мы должны бороться за каждую душу, -- ответил брат Томас.

-- Есть те, за кого бороться безнадёжно. Я что-то не помню, чтобы обратился хотя бы один языческий жрец.

-- А апостол Павел, бывший фарисей Савл? Вообще если так рассуждать, то надо было признать, что идея обратить этот народ к истинной вере безнадёжна от начала и до конца, и не браться за неё. Думаешь, нашим предшественникам в Древнем Риме было сильно проще?

-- Жрецы распятого, -- сказал Инка, -- если вы и вправду убедились, что обратить наш народ в вашу веру не получится, то вы ещё можете вернуться сегодня на свой корабль. Вашим начальникам я заплачу неустойку.

Отец Андреас хмуро молчал, раздражённый тем, что и Инка понимал всё, о чём они между собой говорили. Брат Томас ответил:

-- Мы видим, что обратить сердца вашего народа к нашей вере будет очень сложно, однако мы, служители Бога, подобны воинам. Воин, идя на битву, не знает, останется ли жив, или падёт в бою, он выполняет приказ своего командира и не имеет права отступить, каким бы трудным ни казалось ему задание. Случается, что ради победы удаётся сделать и невозможное. Знай, Инка, если бы ты даже запретил своему народу народу креститься и проповедовать Евангелие под страхом смерти, мы, христиане, и тогда бы не отступили!

-- Я понял тебя, служитель распятого бога. Не хочу, чтобы ты истолковал мои слова превратно. Советуя вам отплыть, я думал, что вы подобны сеятелям, наткнувшимся на бесплодный камень вместо почвы. Сеятелю можно посоветовать найти место для семян получше, однако воина, выполняющего приказ, отговаривать и впрямь бесполезно, -- брату Томасу показалось, что Инка говорит с некоторой печалью в голосе. Что это? Печаль ли души, погрязшей во грехе и не надеющейся на прощение, или сравнение с воинами так насторожило Тирана, что заставило его увидеть в их словах угрозу своей драгоценнейшей персоне? Но он, не решаясь убить их сейчас в открытую, уже обдумывает как можно сделать это в будущем под каким-нибудь надуманным предлогом или даже просто исподтишка? Надо, ой как надо держать здесь ухо в остро. "Тиран" тем временем продолжил:

-- Вас проводят до дома, где вы будете жить, и расскажут вам, на каком складе лучше брать еду. По вечерам в те дни, когда нет народных собраний и праздников, вы можете произносить перед народом свои проповеди. О порядке этого вы можете договориться с наместником и старейшинами, а сегодня, я полагаю, было сказано уже достаточно.

Поняв, что встреча окончена, монахи вздохнули с облегчением.

Народ уже начал расходиться, однако Асеро не сразу покинул её, а поискав глазами начальника Службы Безопасности, многозначительно кивнул ему, и тот также многозначительно кивнул ему в ответ. Как только на площади стало настолько просторно, чтобы можно было без помех подъехать друг к другу на лошадях, они сблизились. Инка заговорил шёпотом:

-- Слушай, Инти, мне надо поговорить с тобой до отъезда, но так, чтобы этого не могла подслушать ни одна живая душа. Можешь это обеспечить?

-- Разумеется. Мне тоже надо поговорить с тобой наедине, Асеро, однако в доме наместника это сделать невозможно. Да и вообще в городе это затруднительно, как говорят наши враги "У стен есть уши".

-- Даже у стен твоего дворца?

-- Надеюсь, что нет, хотя насчёт его крыши я не уверен. Днём на неё трудно залезть незаметно, а вот ночью -- другое дело. Вот что, Асеро, слушай меня внимательно. Скажи людям наместника, что ты устал, очень нуждаешься в отдыхе, а тем из своих людей, кому доверяешь, скажи, чтобы делали вид, будто ты спишь у себя. Сам же, как только стемнеет, переоденься простым воином, и незаметно выскользни из дворца. В закрытом шлеме и в панцире никто не должен тебя узнать, но на всякий случай следи, чтобы за тобой никто не увязался. Жди меня у Служебных ворот. Всё понял?

-- Понял, но зачем такие сложности? Я перед дорогой и вправду выспаться хотел.

Инти пригнулся ещё ближе и заговорил ещё тише.

-- Выспаться! Твои враги тоже на это рассчитывают, похоже. В доме наместника тебе грозит опасность, а я даже толком не знаю от кого. Кухарка там работает на меня, так что отравы за ужином бояться нечего, особенно если есть то же, что и наместник. Но как раз сегодня она подслушала через стенку разговор двух неизвестных. Один из них спросил, крепко ли Инка спал в эту ночь, а услышав утвердительный ответ, со смешком заметил: "Ну а сегодня заснёт ещё крепче!". Делай что я сказал, если тебе дорога жизнь! -- затем, отпрянув от уха, Инти громко сказал:

-- Обо всё этом мы ещё поговорим завтра утром, а на сегодня желаю приятных снов моему Государю!