Рава Лориана - Тучи над страной Солнца

-- Это тебе кажется, что не было. На самом деле Господь знает всех нас так хорошо, как мы сами себя не знаем. Вот ты только что сомневался, дрогнешь ты перед палачами или нет, а Господь уже знает об этом заранее. Он про каждого человека знает, на что тот способен. Поэтому если Бог приказывает кого-то убить, то, хотя это кажется со стороны непонятным и даже жестоким, то это оправданно. Он действует как садовник, который отсекает ветвь, про которую он знает, что она уже не даст плода и потому ей место в огне.

-- То есть у плодовых деревьев надо отсекать все ветки, на которых только листья? Однако чтобы плоды налились, листьев нужно много, а значит, и бесплодные ветви небесполезны. А что вы понимаете под плодом от человека? Практическую пользу, которую он приносит?

-- Праведная жизнь, конечно, подразумевает труд, а не праздность, -- ответил Джон Бек, -- однако это хоть и важно, но всё-таки главное -- это жизнь ради Господа.

-- То есть слушаться его даже тогда, когда он приказывает убить собственного сына? -- спросил Кипу.

-- А почему ваше государство приказывает сыновьям доносить на отцов? -- ответил вопросом на вопрос Джон Бек.

-- Наше государство требует, чтобы на преступника доносили обязательно, даже если он -- родной отец, потому что преступник должен быть обезврежен как можно быстрее. Однако это не значит, что у нас каждый сын -- враг своему отцу, а каждый отец живёт в страхе, что на него донесёт родной сын. Тот, кто не преступает закона, не имеет оснований бояться за себя. Аврааму же было приказано принести в жертву собственного сына не потому что он или его сын были в чём-то виноваты. Для вашего бога это была чистая прихоть.

-- Однако после этого Господь строго-настрого запретил человеческие жертвоприношения.

-- Даже если так, ведь убивать невинных людей он потом приказывал.

-- Но можно ли назвать невинным человека, не живущего в согласно законам, данным Господом?

-- А ты хочешь сказать, что все мы тут настолько виноваты, что нас всех убить надо? -- спросил Старый Ягуар напрямую.

-- Считаю не я, считает Господь. Если он приказывал убивать, значит это правильно.

-- Я надеюсь, что тебе он не приказал убивать здесь всех, включая грудных младенцев? -- ответил старый Ягуар с ехидцей.

-- Я не пророк и Бог не говорит со мной напрямую. Что касается грудных младенцев -- чтобы они выжили, нужно, чтобы их кто-то кормил. А значит, чтобы пощадить младенцев, нужно пощадить и их родителей, которые, однако, вскармливая их, неизбежно развратят их своим воспитанием. Как ни крути, а убить их было единственно возможным.

-- Ну что за разговоры такие -- убить, убить! -- сказала пожилая женщина из толпы. Я родила и воспитала множество детей, и знаю, каких трудов это стоит -- дать человеку жизнь. Думаю, что люди, которые заботятся о своих детях, не могут быть настолько безнадёжно дурными, чтобы их было необходимо убивать. А ваш бог -- что хорошего он сделал, чтобы люди предпочитали его детям?

-- Бог сотворил этот мир, небо и землю, и всех людей, и потому он вправе судить их. Он -- наш небесный отец.

-- Не верится, - сказала женщина, - любой творец ценит своё творение, а ваш бог убивает людей целыми городами. Если бы они были его творением, он бы пожалел вложенный в них труд, и был бы к ним снисходительнее. Так мы, матери, многое прощаем своим детям именно потому, что много вложили в них. А раз ваш бог убивает людей с лёгкостью -- значит, не он их создал.

-- Кто ты такая, чтобы судить бога? Ради людей Бог пошёл на позор и пытки, можешь ли ты говорить, что он их не любит? Даже истребление народов в древности было необходимо, чтобы эта жертва потом могла состояться. А ты, женщина, не знала ни пыток, ни позора, как ты смеешь судить его?

-- Так вроде на смерть потом пошёл сын вашего бога, а не сам ваш бог. Я же родила детей, а значит, познала муки. И позор я тоже познала. Среди женщин, переживших Великую Войну на землях, занятых врагом, почти все испытали это. Почему вы, белые люди, взяли себе право судить нас?

-- Сужу не я, судит Господь, а я лишь пришёл донести до вас Его Слово.

-- О том, что надо убивать детей?!

-- С тех пор как люди разделились на разные народы, они обречены убивать друг друга, - сказал Джон Бек, -- так устроен мир. Скажи мне, женщина, из какого ты народа?

-- Ну я чиму, а что?

-- Все ли здесь из этого народа?

-- Нет, есть и кечуа.

-- Каковы отношения между вами?

-- В каком смысле? Ну, мы живём как братья.

-- Допустим, но вот ты родила множество детей, и твоя соседка-кечуа родила множество детей, что будет потом, когда они выросли?

-- Да они уже выросли, ну пережениться могут, а что?

-- Из разных народов? При том, что ваши предки воевали? Кстати, почему?

-- Воевали, потому что в Чиморе не было правильных законов. Теперь правильные законы есть и войны между нашими народами быть не может.

-- Чепуха, -- ответил Джон Бек, -- народы воюют не из-за этого.

-- А из-за чего же?

-- Из-за того, что земли мало, а есть хочется всем.

-- Да, раньше из-за этого воевали, -- сказал Кипу, -- Но ведь земли не хватало из-за того, что люди не знали, как правильно организовать свою жизнь, чтобы оросить пустыни и нарезать на террасы горные склоны. При неправильных законах это невозможно. Если законы правильные, то всё это становится возможно, и пищи хватает на всех.

Слушая Кипу Джон Бек лишь презрительно кривил губы и скрещивал руки на груди. После этого он сказал:

-- Вот что, юнец. Все эти разговоры про братство народов и правильные законы -- чепуха, которую придумали инки, чтобы утвердить свою власть. Война уничтожила часть населения, и потому оставшимся хватает пищи, и потому вы можете жить мирно. Но если каждый кечуа и каждый чиму заведёт по пять детей, то потом они опять начнут воевать друг с другом, пока победители не уничтожат побеждённых, или не обратят их в рабство.

-- Почему не хватит пищи? Рыбы в море полно! -- крикнул рыбак со шрамом.

-- Не могу представить, чтобы наши дети шли убивать друг друга, -- сказал женщина.

-- Верно, не можешь, -- ответил Джон Бек, -- ибо если бы вы понимали это, вы бы стали убивать друг друга уже сейчас. Или обращать в рабство.

-- Ну что, когда будешь обращать меня в рабство? -- со смехом спросил Кипу стоявшего недалеко Ветерка. Раздался хохот, и даже до того нахмуренный Ветерок улыбнулся.

-- Ладно, пошли друг друга обращать в рабство что ли, -- со смехом обращались друг к другу соседи в толпе, и начали с шутками расходиться.

-- Я, пожалуй, тоже пойду, -- сказал женщина, обратившись к Старому Ягуару, -- поначалу это казалось ещё смешно, но с поклонником бога-детоубийцы нам разговаривать не о чём.

-- Иди, конечно, милая Ракушка. Я и сам рад бы пойти, -- вздохнул старик, -- но как старейшина, я обязан тут быть, пока все не разойдутся, впрочем, дело, похоже, к тому идёт.