Виктор Зайцев - Дранг нах остен по-русски

Учитывая, что одновременно с учёбой дежурные готовили пищу, разбивали лагерь, а караульный взвод расставлял посты охраны лагеря, хлопот хватало. Да и бойцам выпадала нешуточная нагрузка, несколько раз приходилось переносить груз из саней на руках, когда обходили снежные заносы. Впрочем, вполне ожидаемо, трудности пути лишь сплотили молодых парней, расплывшихся в уюте магаданского острога за полгода. И, когда батальон прибыл в Холмогоры, Петру не было стыдно за подтянутых и дисциплинированных ребят. Почти сразу он отправился к воеводе Прозоровскому, добывать подорожную для выезда из порта и найма корабля.

Кое-какое понимание русской бюрократии шестнадцатого века к этому времени у магаданцев было. В столице Великой Перми, в Чердыни, Николай не зря побывал. Там оба офицера растрясли запас червонцев и подарков, получив две подорожные. Одну на магаданского немца Петра с запасом товаров и охраной следующего в Холмогоры, для найма корабля. Другая подорожная гласила, что воинский немец Николай с тремя сотнями наёмников направляется через Холмогоры в пределы норвежские. О шведах оба офицера не упоминали, памятуя Ливонскую войну. С этими подорожными два месяца никто не пытался противиться движению отряда. Впрочем, на своём пути гарнизоны более тридцати бойцов магаданцы и не встречали. Так, что возражать некому было, глядя на уверенных бойцов, поголовно вооружённых пищалями, никто не пытался поставить документы под сомнение.

На общение с холмогорским воеводой у магаданцев ушли всего две недели, опыт проживания в шестнадцатом веке сказывался. Да и слухи о победе над Маметкулом дошли в Холмогоры к весне 1574 года. Не так и велика была Русь, несмотря на расстояния между городами. Самих жителей на Руси насчитывалось едва пять-шесть миллионов, по грубым оценкам Павла Аркадьевича. Из них дворян и служивых людей едва сотня тысяч набиралась, по его же прикидкам. Население небольшого города, по меркам двадцать первого века. Естественно, многие дворяне знали друг друга лично, были знакомы с родственниками, либо просто слышали о ком-нибудь в свете воинских действий. Отсутствие развитой информационной системы в шестнадцатом веке компенсировалось немногочисленностью действующих лиц и редкими событиями.

Происшествия чётко делились на местные, вроде неурожая репы или обильного половодья, и общерусские. Такие, как набег хана Гирея на Москву в 1571 году, восстание черемисов на Каме в 1572 году, неудачный набег царевича Маметкула на строгановские земли в 1573 году. На подобные набеги воеводы порубежных городов Руси обращали особое внимание, с обязательным выспрашиванием подробностей. Сколько было врагов, как шли, какой дорогой, чем воевали? Были пушки или нет, если были, сколько и как себя оправдали. Любопытство подобного рода носило не праздный характер. Мелкие нюансы поведения врага или удачная находка победителей могли помочь самим воеводам в сражении. Все знали и принимали, как должное, что любого врага придётся принимать самим. Сколько бы врагов не пришло к стенам Холмогорского острога, никакого отступления воевода Прозоровский себе представить даже не мог.

Придёт ли помощь, или запоздает, первые несколько месяцев, вплоть до полугода, всем надо рассчитывать лишь на свои силы. Гарнизон в Холмогорах стоял довольно сильный, две сотни стрельцов с пятью пушками. Так думал воевода, пока в город не вошёл батальон магаданцев с десятком орудий. Нет, выглядели немецкие татары как раз непрезентабельно, одежда истрёпанная, обувь разбитая, лица загорелые, обтянутые красной обветренной кожей. Но, опытный воин, Прозоровский достойно оценил их уверенный шаг в походных колоннах, беспрекословное исполнение приказов. Молчаливое равнодушие, с каким магаданцы смотрели на посты холмогорских стрельцов, не сомневаясь в своём превосходстве.

Даже обидно стало воеводе, особенно, когда нахальный магаданский немец Пётр с первых слов потребовал (!), не попросил, а именно нагло потребовал документы на выезд из Холмогор. Хотел Прозоровский спустить нахала с крыльца или в поруб бросить, да, внутренняя осторожность остановила. Отговорился делами, да велел за документами через неделю прийти, посмотрит, мол, пока. И, своих дьяков и десятника-пройдоху Харитона за немцами следить отправил. Те, как ни в чём не бывало, не пошли избы снимать у вдовиц, а разбили свой лагерь ниже по течению Северной Двины. В ожидании ледохода не торопились, установили походные шатры, караул, рогатки вокруг из жердей навязали. Как выразился Харитон, в Александровской слободе такого порядка нет.

– Ты язык придержи, – гаркнул на дурака воевода. Он испугался слов, слетевших с языка десятника, можно и самому на дыбу попасть за таких десятников. Однако, доносить о магаданских немцах велел дважды в день, в любую погоду.

Оказался прав, потому что магаданцы вызвали в Холмогорах небывалый переполох. Оба офицера, Пётр и Николай с утра до вечера принялись обходить купцов и кормщиков, корабелов и английских торговцев, недавно прибывших из Москвы с товаром в ожидании навигации. Пётр, представившийся купцом, хотя, какой он к лешему купец, опытный вояка из него за версту торчал. Так вот, Пётр всё больше с корабелами да купцами, людьми уважаемыми встречался. Свой товар показывал, о морском пути в Англию спрашивал, цены на русские товары узнавал. С англичанами по-аглицки говорил, без толмача. Посему и не смогли подсылы прозоровские узнать, о чём баяли два немца, магаданский и английский. Николай, здоровый, как лось, попроще оказался, простых людей не чурался, хоть и майором назвался.

За пару недель до ледохода Николай со всеми Холмогорами перезнакомился, от девок на постоялом дворе, до артели лесорубов, в землянках на том берегу Двины живших. С девками ладно, всем понятно, о чём молодые мужики с ними говорят, но, о чём он с лесорубами два дня говорил, воеводские дьяки так и не узнали. Артельщики – народ своевольный, наглый, чужаков к себе близко не пускают. Но, из кустов дьяки подглядели, что прощались они с немцем магаданским, вежливо, шапки ломали, едва не в пояс кланялись. Пытались дьяки правду у самого немца узнать, татей шатучих подговорили его ограбить, да поспрошать, пока майор вечером от корабелов возвращался. Так шустер, оказался магаданский вояка, двух татей побил, третьему руку вывихнул, а четвёртого с собой уволок, да всё выспросил сам. Небось, собака, про самого воеводу тать тот всё выложил.

Дважды немецкие дружинники стрельбы устраивали, о первых стрельбах неделю судачили все Холмогоры. Подсылы воеводе донесли, что пищали немецкие за триста шагов стреляют, заряды за пару мигов меняют в них, да снова стреляют. Не поверил старый вояка, на следующие стрельбы сам пришёл, убедился в правоте подсылов. Однако, затаил обиду на немцев магаданских, что вежливости к нему, государеву слуге, нисколько не проявляют. Посему решил подорожных грамот им не давать, пусть живут в Холмогорах, пока не оголодают, небось, проявят тогда вежливость. Так и собирался сказать главному купчине Петру, когда тот напросился на приём. Да, не смог, и всё тут. Хитёр оказался магаданский немец, насквозь Прозоровского увидел.