Михаил Ланцов - Маршал Победы. Освободительный поход попаданца

— Не хочу попусту вас обнадеживать, но если товарищ Сталин договорится с генералом Гальдером о Конфедерации, то меня ожидает пост военного министра в новом государстве, а вас — моего заместителя.

— Вот как… — хмыкнул Гудериан. — Вы так уверены в успехе переговоров?

— Как вы, наверное, слышали, товарищ Сталин беседует не только и не столько с Гальдером, сколько с наиболее серьезными промышленниками и экономистами Рейха. И предложение, которое они услышали вряд ли оставило их равнодушным. Настолько, что они, как и чехи в свое время, будут готовы продать родную мать ради слияния.

— Кстати, а чешские промышленники тоже участвуют?

— Конечно. Они ведь официально входили в состав Рейха. Как и северофранцузские. Мы не собираемся восстанавливать какую-то там историческую справедливость. Это лишено смысла. Тем более, что север Франции и Чехия сами по себе представляют большую промышленную ценность для Конфедерации. Особенно в плане предстоящей морской программы.

— Уже решили где будет столица Конфедерации?

— Это мне не известно. Вполне возможно, что ее вообще решат строить с нуля, чтобы никому не было обидно. В любом случае, это совершенно не принципиально. Главное то, что мы с вами теперь по-настоящему вместе и сражаемся с единым врагом плечом к плечу.

— И это грустно… — печально ответил Гудериан.

— Почему? — Удивился Тухачевский. — Вы же вроде как не противились никогда союзу с нами.

— Это грустно потому что даже такой силой мы по озвученными вами оптимистичным прогнозам воевать будем не меньше десяти лет. А ведь война для нас уже длится не первый год. И несмотря на это люди уже устали. Очень устали. Вы представляете, как будет им тяжело?

— Мы можем пойти по альтернативному пути и прекратить свою борьбу, дожидаясь, пока нас одного за другим не перебьют поодиночке. Или …

— Так я согласен, — пожал плечами Гудериан. — Не нужно меня уговаривать.

— Тогда зачем говорите такие странные вещи?

— Вы понимаете в чем дело. Я согласен с вами, что только вместе мы сможем устоять. У нас нет другого пути. Больше нет. Но… все равно, очень тяжело на душе от предстоящих сражений и того, сколько опустошения они нам принесут. Вон… сами полюбуйтесь на то, что осталось от Кале. Не только порт, но и жилые кварталы превратили в руины. А ведь вначале старались работать только по промышленным объектам.

— Англосаксы сильный и хитрый противник без особенных рефлексий и моральных терзаний. Если для победы нужно будет перерезать глотку младенцу — то они это сделают не задумываясь. А чтобы победить дракона, как известно, нужно завести собственного.

— Дракона? Вы полагаете?

— Именно.

— И вы хотите, чтобы ваше имя потом проклинали? Вон. Один уже пытался сделать нечто подобное.

— Так к любому делу нужно подходить с умом. А Гитлер… хм…. Не знаю, к чему он стремился, но в итоге породил чудовище, что старательно противопоставляя себя всему остальному миру, едва не добилось собственного уничтожения. Что же до создания дракона, то если таковая цена победы, то так тому и быть, — пожал плечами Тухачевский. — В любом случае, у нас просто нет выбора. Рыцарь без страха и упрека для чужого дракона может стать лишь развлечением и закуской, а не проблемой. И уж точно, не победителем. Одних сверкающих доспехов недостаточно для того, чтобы взять верх над символом мощи и коварства.

— Меня пугает сама перспектива столь долгой войны. Ведь вырастет целое поколение людей, которые ничего кроме постоянной войны не знают…

— Именно поэтому мы с вами должны так хорошо воевать, чтобы в центральных регионах, удаленных от фронтов, люди смогли спокойно жить и трудиться.

— Ваши бы слова, да Богу в уши. Вы разве не слышали о ядерном проекте США? Если они станут нас бомбить такими игрушками, то, боюсь, мирную жизнь мы не сможем обеспечить никому.

— Конечно, слышал, — усмехнулся Тухачевский. — Или вы думаете, что столько проблем и недоразумений на пути у американцев в столь грандиозном деле возникло просто так? Скажу по секрету, — подмигнул он Гудериану, — весь похищенный уран с американских объектов давно переправлен в Россию. Правда, мы сами занимаемся больше реакторами, чем бомбами.

— Почему? — Удивился Гудериан.

— Потому что в ближайшие лет десять ядерные бомбы будут слишком примитивными и дорогими, а их мощность умеренной. Кроме того, у них будет иметься масса проблем, связанных с применением из-за надежности, габаритов и способов доставки. Теоретически да, они могут создать нам большие проблемы. Однако для них нужны средства доставки, то есть, тяжелые стратегические бомбардировщики. Сами ведь они к нам не прилетят. А это значит, что максимум, на что американцы могут претендовать — это лет через пять-шесть, попытаться сбросить несколько таких бомб на пограничные районы, где особенно и нечего уничтожать такими мощными и дефицитными боеприпасами. Причем, далеко не все стратегические бомбардировщики смогут достигнуть цели. Мы уже в следующем году сможем выставить современный реактивный истребитель-перехватчик, способный практически безнаказанно карать даже перспективные дальние бомбовозы американцев.

— Вот как? Хм. Но все-таки, почему вы взялись за реакторы? Столь могущественные боеприпасы можно было бы использовать и для политики сдерживания. Вряд ли американцы решатся на применение такого оружия, зная, что получат той же монетой.

— Потому что, это куда более интересное направление. Ядерный реактор позволит создать тяжелые корабли с практически неограниченной дальностью хода и очень солидным водоизмещением. Что как раз прекрасно сочетается с предстоящей грандиозной морской программой. В том числе и гигантские подводные лодки, предназначенные для постоянного хождения под водой, вплоть до кругосветных походов в глубине океанов. Это совершенно иной уровень технологий, открывающий перед нами новые возможности. Или, например, могучие сверхтяжелые ледоколы для Арктики. А бомбы… да ну, глупости. Зачем заражать планету губительной радиацией? Ее потом вывести будет крайне сложно. Мы и без них вполне обойдемся. По городам, в случае чего, можно применять мощные и сверхмощные боеприпасы объемного взрыва, над которыми мы уже практически закончили работать. От них хотя бы заразы никакой нет, а по разрушительности мало уступают малым ядерным зарядам.

— Вы не боитесь, что американцы не будут столь щепетильны в вопросах загрязнения планеты? Кроме того, когда мы их загоним в угол, о каком благоразумии можно будет говорить? Они могут банально психануть.

— Боимся. Но даже если они решатся на такие глупости, то ядерные взрывы вряд ли станут массовыми.