Джеффри Барлоу - Спящий во тьме

Высадившись на палубу, «абордажная команда» приступает к осмотру: портовые служащие расползлись по всему судну, точно трудолюбивые насекомые, исследующие покинутый улей. За деятельностью их надзирает представительная личность в синем мундире, украшенном рядами ярких золотых пуговиц. Все как один придирчиво изучают поломанные мачты и провисшие паруса, ржавые кабестаны, обрывки рей, спутанные клубки веревок и такелажа. Внизу одно из крошечных суденышек тыкается носом в борт у самой пробоины, а зеленый юнец, устроившийся на кормовом решетчатом люке, созерцает эту загадку с изумленным любопытством.

Прибывает еще одно судно и спускает на воду ялик, который, в свою очередь, швартуется у черного корабля. Вверх по веревочной лестнице неуклюже карабкаются еще два человека: один – джентльмен академического вида с седоватой щетинистой шевелюрой, второй – серьезный юноша с апельсинно-рыжими волосами и в зеленых очках. Оказавшись на палубе, они приступают к независимому осмотру, причем серьезный юноша извлекает на свет записную книжку и принимается вносить в нее подробнейшие заметки. Вновь прибывшие перекидываются несколькими фразами с представителями «абордажной команды», после чего представительная персона в синем мундире с золотыми пуговицами проводит их по разным отсекам судна, от носа до кормы.

В дебрях запустения трюма люди наталкиваются на таинственную брешь в борту. Джентльмен академического вида и его спутник с превеликим интересом исследуют сей изъян, отмечая пробитую обшивку и выливающуюся изнутри воду, и высунувшись наружу, встречаются взором с зеленым юнцом при кормовом люке, который как раз заглядывает внутрь… это те же самые глаза, что ныне смотрят на всех вас, хотя в ту пору они сияли более ярким и чистым светом. Несколько видавших виды морских волков пытаются справиться со штурвалом, но штурвал упрямо противостоит их поползновениям. Это, в придачу к пробоине в борту и отсутствию зримых признаков швартовки, всем изрядно действует на нервы: люди встревоженно перешептываются, потирают подбородки и почесывают в затылках. Но вот все расступаются: представительная персона сама возлагает длани на штурвал, тужится и пыхтит, пыхтит и тужится… Увы, задача не по силам даже для синего мундира с золотыми пуговицами.

Не в состоянии подобрать объяснения окружающим тайнам, «абордажная команда» решает покинуть корабль. Джентльмен академического вида и его сподвижник, завершив собственное расследование, спускаются в ялик. Причудливая маленькая флотилия понемногу рассеивается, хотя несколько суденышек остаются неподалеку от черного корабля – возможно, из пустого любопытства, а возможно, из уважения к исчезнувшей команде; в том, что за участь ее постигла, сомневаться не приходится.

А упомянул ли я, что корабль напоминает птицу на воде? В определенном смысле я не ошибся, ибо взгляните-ка вон туда. Вон там, на носу, под обломком бушприта – видите? Вот она – носовая фигура, отчасти скрытая под покровом морского мха.

Приглядитесь-ка повнимательнее к изображению, застывшему над самой водой: одно крыло расправлено, длинная, мускулистая шея грациозно изогнута, а клюв прижат к груди…

Да, работа топорная, и все же ошибиться невозможно…

Это – фигура плывущего лебедя.

– Dites-moi [3], – проговорила прелестная гувернантка, широким жестом указывая на небо. – Скажи мне, Фиона, как это называется?

Девочка на мгновение задумалась.

– Le ciel [4], – ответила она. – Небо.

– Bien. [5]А это?

– L'arbre. [6]

– Bien. А вот это – через дорогу?

– La maison. [7]

– Bien. А это? – осведомилась мисс Лаура Дейл, вновь указывая на небо, однако на сей раз имея в виду нечто более конкретное.

– Le nuage [8]– облако.

– Tres bien! [9]А посмотри-ка вон туда – ты знаешь, что это, Фиона?

– Oui, Mademoiselle. [10].

– Dites-le moi.

– L'oiseau [11], – отвечала Фиона. Птичка, сидящая en l'arbre [12], взъерошила перышки и разразилась не лишенной приятности песенкой.

– L'oiseau. Bien. А что за птичка? Вспомни те новые слова, что ты выучила не далее как сегодня утром.

Фиона помолчала, задумавшись над вопросом. Она сосредоточенно нахмурилась и уставилась себе под ноги, как если бы правильный ответ был начертан на носках ее туфелек.

– L'oiseau noir [13], – объявила девочка, просияв.

– Tres bien!

– Merci, Mademoiselle [14]Дейл.

Черная пташка почтительно покачала крылышками – возможно, признавая успехи маленькой ученицы – и упорхнула на соседнее дерево.

– Ну же, давай-ка руку. Пойдем, уже поздно.

И мисс Дейл с Фионой зашагали дальше по лесистой местности, неподалеку от которой пролегал наезженный тракт, ведущий к Пятничной улице. Большую часть дня они потратили в городе на визиты, а теперь возвращались домой.

– Mademoiselle?

– Oui?

– А когда в Солтхед приедут французы?

– Французы?

– Ну, французы из Франции, которые сгинули при разъединении?

Гувернантка нахмурилась, не зная, что тут ответить. Как объяснить ребенку, да так, чтобы ребенок наконец-то понял: люди с внешней стороны вряд ли когда-либо объявятся, ибо навсегда исчезли из мира?

– И все равно, – весело щебетала Фиона, – до чего же будет здорово, когда я наконец выучу французский – и до чего же мне этого хочется! – но найдется ли кто-нибудь, кто бы меня понимал, помимо вас и миссис Минидью?

– Конечно, найдется, – рассмеялась Лаура, на ходу обнимая девочку за плечи. – А что до рассуждений мистера Киббла, так ты просто не бери их в голову, и все. Он желает только добра, хотя, между нами, порою склонен преувеличивать. В Солтхеде полным-полно людей, владеющих французским, с которыми ты сможешь поговорить, и в их числе – твой дядя.

– Мой дядя Тиггз?

– Думается мне, французский он изучал. В конце концов он же профессор и крупный ученый.

– По-моему, французский – очень красивый язык.

– Oui, Mademoiselle. А разве это само по себе не достаточная причина для того, чтобы его выучить?

Девочка просияла улыбкой.

– Вы всегда правы, Mademoiselle Дейл. Вы всегда знаете что сказать! Неудивительно, что мистер Киббл в вас души не чает. Жаль, что он такой зануда. И эти его вечные зеленые очки… ох, терпеть их не могу!

Лаура потупила взгляд, словно обнаружив нечто интересное в траве, по которой легко ступали ее ножки. Какое-то время она молчала, и, думается мне, что по ее прелестному личику скользнула тень.

– А как так вышло, Фиона, что тебе известны склонности мистера Киббла?

– Мне дядя Тиггз сказал. «Очень целеустремленный молодой человек, прирожденный ученый и кристально честен», – так он тоже говорил.

– Ну что ж, это чистая правда, что мистер Киббл – и то, и другое, и третье, и что профессор его очень высоко ценит. Но я боюсь, что твой дядя посвящен в дела лишь одной заинтересованной стороны, – стороны мистера Киббла.