Татьяна Сорокина - Мыколка

Несколько секунд в столовой стояло напряженное молчание, а потом раздался возмущенный голос Кати.

— Но, папенька, как же так, ты хочешь, чтобы я сидела рядом с этим дураком, как такое только пришло тебе в голову!?

Илья Игнатьевич изволил улыбнуться.

— Дочка, по-моему, вчера тебя это нисколько не волновало. Почему же ты так сегодня переживаешь?

Катенька смутилась.

— Ну, вчера-это было вчера, а сегодня я уже не хочу. И вообще, зачем это нужно, он наверняка ничего не знает, и мне будет неинтересно, и еще, от него плохо пахнет, а если об этом узнают подружки, они меня засмеют.

Но тут в голосе Вершинина зазвучал металл

— Катенька, я сказал, что ты будешь заниматься вместе с Николкой, и обсуждению это не подлежит.

Когда у папеньки голос начинал так звучать, Катя послушно замолкала, потому, что знала, что это грозит карами, раньше бывшими в виде ремешка, а сейчас в виде отлучения от покупки новых нарядов и прочего.

Она вздохнула и послушно отправилась на так нелюбимую ей математику.

По пути, она размышляла:

— И чего папенька так озабочен, чтобы я могла умножать какие-то цифры, или складывала дроби. Как хорошо живут мои подружки Тоня и Наташа Старославцевы, про математику ничего не знают и не собираются знать.

Когда она вошла в учебную комнату, там был полный переполох, за столом сидели мадам Боже и Карл Францевич. Перед ними стоял раскрасневшийся Николка и отвечал на вопросы.

Увидев Катеньку, гувернантка и управляющий поднялись со своих мест и поклонились.

Она приветливо с ними поздоровалась, а на низкий поклон Николки только презрительно фыркнула и уселась, как можно дальше от него. Мадам Боже сказала Николке сесть и обратилась к своей воспитаннице.

— Екатерина Ильинична, позавчера мы начали изучать сложение и вычитание дробей. Пожалуйста, будьте любезны, продемонстрируйте ваши знания.

И с этими словами написала на небольшой грифельной доске пару примеров.

Катенька возмущенно сказала.

— Вот еще, буду я тут вам примеры решать, пусть вон эта деревенщина решает.

— Хорошо, — тут же согласилась мадам Боже, — Николя, подойдите сюда и решите эти примеры.

Николка встал, подошел к доске и медленно вывел правильные ответы, а потом рассказал, ход решения.

Катенька вспыхнула.

Этот парень в грубой одежде и вонючих сапогах, который несколько дней назад, работал батраком, научился складывать дроби за несколько минут, а она не может этого сделать уже неделю. Нет! Такого выдержать нельзя.

— Мадам Боже, — пожалуйста, я тоже хочу решить несколько задачек.

Катенька вскочила и нетерпеливо переминалась, пока гувернантка писала примеры. Потом, девушка, закусив губу, стояла в раздумье у доски, но все же после подсказки, смогла справиться с заданием. Она торжествующе посмотрела на Николку и села место, не заметив взглядов, которыми обменялись мадам Боже и Карл Францевич.

Они занимались еще с час и потом для Кати занятия были завершены. Сегодня ее ждала только прогулка и вечернее музицирование. Для Николки же занятия только начинались. Карл Францевич не зря заявился с утра пораньше. Илья Игнатьевич велел ввести Николку в курс всех хозяйственных дел имения. Спокойный рассудительный саксонец без особого удивления воспринял приказ нанимателя. За прошедшие годы он уже привык, что решения Ильи Игнатьевича оказываются верными и приносят прибыль. Когда же он увидел, как легко в уме решает задачки молодой парень, то не выдержал и начал задавать ему свои. И оказалось, что там, где ему надо брать в руки счеты и неоднократно перекидывать косточки на спицах, Николка вмиг решает это все в своей голове. Так, что он резко умерил свой снисходительный тон, с которым обращался к недавнему батраку. Он нюхом почуял, что этот паренек далеко пойдет, и в скором времени, если ничего не случиться может стать ближайшим помощником Вершинина.

Сегодня, когда Николка пришел на кухню, отношение к нему было совсем другое.

— А вот и Николай Егорович подошли, — почти пропела одна из поварих, — а мы то гадали, когда вы будете. Вот садитесь здеся, чичас супчику вам налью. Похлебайте, а я покась вам второго накидаю.

Удивленный таким отношением к себе кухонного состава, он не знал, что, где-то за минут десять до его появления на кухню заглянул один из слуг и громко сообщил:

— Не поверите, что счас видал. Этот то Николка, из комнаты под ручку с Карлой вышел. А тот с ним так уважительно разговаривал. Не то, что вчерась со мной, сразу без разговоров в харю дал, вон синячину какую подвесил. Не иначе, как учуял, что барин к Николке благоволит. На цирлах теперь вкруг него ходит. Так, что смотрите, с Николкой поласковее быть надобно.

Оставшуюся часть дня у Николки заняло хождение по имению, ознакомление с хозяйственными книгами. К вечеру он уже кое-как общался с Карлом Францевичем на немецком языке, отчего последний пришел в восторг, потому, что с остальными работниками он говорил только на ломаном русском языке и, несмотря на то, что он уже пятнадцать лет жил здесь, иногда его не понимали, чем приводили обычно спокойного саксонца в ярость.

Вечером, уставший, до нельзя, парень добрел до людской, где все уже собирались спать. Заждавшаяся бабка наложила ему миску каши и он, обжигаясь, ел ее под жалостливым бабушкиным взглядом.

— Замотал тебя вконец Карла нерусская, — причитала она, — что же барин из тебя сделать хочет. Вон ужо и меня народ сторониться стал, думают, с чего это барин так высоко тебя вознес, может, наушничаешь ты ему.

Николка молча доел кашу и сказал:

— Собирайся бабушка, нам с тобой Карл Францевич отдельный апартамент выделил. Теперь там будем жить.

Бабка ахнула и всплеснула руками.

— Господи боже ж ты мой, что на свете деется, не думала никогда, что до такого доживу, в какой то партамен отправляют! Николка, а в этой партаменте хоть крыша есть?

Внук улыбнулся.

— Да, не волнуйся ты, комнатка это маленькая, каморка, рядом с дворницкой. Но зато там мы только вдвоем будем жить, а не как здесь на полатях вповалку спать.

— О-хо-хо, грехи мои тяжкие, — ворчала Глафира, собирая свои немногочисленные тряпки, — За что господь мне такие испытания посылает под старость лет.

Времени это много не заняло, и вскоре они покинули людскую и направились к задним дверям господского особняка. Дворник уже спал, но дверь была открыта, и Николка повел бабушку в узкий коридор, по которому прислуга разносила дрова к печам, и все прочее, включая продовольствие для кухни, чтобы проза жизни не мозолила глаза хозяевам и их гостям. Он открыл неприметную дверь напротив другой из которой доносился богатырский храп дворника. Действительно это была каморка, небольшая комнатка с двумя топчанами небольшим дощатым столом, печи в ней не было, но в одной из стен был виден печной щит. Бабка сразу направилась к нему и удовлетворением отметила, что он горячий.