В. Бирюк - Фанфики

— Нет необходимости рассматривать бога как провокатора. Имея полную и абсолютную власть, ему нет необходимости имитировать возникновение повода для изгнания людей.

Поставьте себя на место ГБ: Вы создаёте ситуацию. Вы заранее знаете, каким будет поведение Ваших подопечных. Получив ожидаемый результат, Вы объявляете заранее заготовленное решение. Что это такое?

Ответ очевиден: процедура имитации испытания с явно выраженной целью — гарантировать наличие фундаментальной психологической основы для борьбы с собственным комплексом неполноценности испытуемых.

Украв яблоко, Адам и Ева прошли экспертизу совершеннолетия. Они доказали:

— Способность находить независимые информационные источники и самостоятельно оценивать их.

— Способность действовать, основываясь на полученной информации, а не на неаргументированных запретах («самодурство»).

— Способность к сексу, который всегда воспринимался как элемент зрелости.

Бог, естественно, лучше понимал собственные создания, чем они сами. Поэтому он выбрал для самоидентификации человека процедуру тестирования, вместо собственного прямого объявления.

И, убедившись (и показав самим испытуемым/подопечным), что люди перешли в стадию взрослости, бог предоставил им право на труд. Право, принадлежащее прежде только ему.

Итак, эпизод в раю не цепочка: «искушение — преступление — наказание». Это — «испытание — результат — поощрение».

Работа «в поту» для человека — не проклятие, это — награда. Изначально монопольное божественное право, заслуженно предоставленное его владельцем — своим подобиям.

Многие боги делали подарки людям. Прометей принёс огонь, а его братец Эмитей — «ящик Пандоры» — коллекцию болезней и бедствий. Боги дарили разным народам маис и потат, мотыгу и острогу, ткачество и письменность.

Древний шумерский бог Гильгамеша подарил людям абстракцию — свободу. Свободу жить своим умом и своим трудом. Не подарил — выдал заработанное.

Сколько же тысячелетий шумеры, иудеи, христиане и мусульмане повторяли бессчётное число раз этот текст, прежде чем я додумался до этого смысла?

Что должно измениться в мире, чтобы нормальный средний человек, вроде меня, с отнюдь не суперспособностями, смог увидеть новый смысл в тексте, многократно пережёванном гениями предыдущих эпох? Кончилась эра «Рыб» и началась эра «Водолея»? Истина пробивается в сознание человека на стыке эпох, когда прежняя корка обычаев и понятий — рассыпается, а новая — ещё не закостенела?

А сам текст — шифровка, отправленная сквозь мглу веков?

— Запомнил, Чимахай? Ты не торопись. Подумай, попробуй найти в моих рассуждениях ошибку. Я же не поп, я же не внушаю, не проповедую, не вдалбливаю… Не кричу с пеной изо рта: «Было — только вот так!». Я соглашаюсь — «было». И спрашиваю: вы, люди-человеки, понимаете «бывшее» — вот так. Но, возможно, у «былого» есть и иной смысл? Это не вопрос к Создателю — это вопрос к созданиям. К «понимателям». К таким же людям, как ты или я. Я не обижусь, если ты не поверишь мне. Ибо я не пытаюсь «научить вере». Мне не вера нужна, а твоя способность думать. «Дорогу осилит идущий». Если мы идём с тобой из одного места, из одних предпосылок, если мы делаем одинаковые шаги — наши суждения, то мы и придём в одно место. К нашей правде, к нашему пониманию истины.

Чимахай неуверенно улыбается мне в ответ. Если мужик не свихнётся от моего богословия — толк будет. Даже если у него будут другие выводы. Главное, чтобы он понял разницу между внушением и убеждением.

Теперь, после моих игр с гипнозом, я могу использовать оба класса методов. Но внушать… подавлять психику своего ближника… Противно как-то… Как с домашним животным — внушить любовь, уважение, почитание… и подчинение. «Кинули кость — виляй хвостиком».

Если он способен думать — пусть думает.

— Вона как… Слушай, а чего они… ну остальные… может в книгах… ну… неправильно. Ошиблись типа… буковки не те написали…

— Не вздумай повторить это в монастыре. Книги, которыми мы пользуемся — «Перевод семидесяти толковников». Царь иудеев приказал перевести священные книги с древнееврейского на греческий. Корректором у них работал сам ГБ — стоял у переводчиков за спиной и проверял каждую буковку. Поэтому все 70 переводов, сделанные в разных домах необщавшимися между собой людьми — сошлись до запятой. Весь маразм, который есть в этих книгах — исключительно «прямой божественный маразм».

А теперь ещё один момент. Дабы отвести внимание от возможных ошибок переписчиков и привлечь к видимым ошибкам толкователей.

— Люди видят то, что готовы увидеть. Церковники поклоняются свои святым книгам. Но и просто прочитать написанное, если они привыкли к другому — не могут.

— Как это?! Неграмотные, что ли?! Или — слепые?!

— Нет, Чимахай. Неразумные. «Видят, но не разумеют». Посмотри внимательно слова проклятия, насланного ГБ на Адама и Еву. Все знают — это «кара господня». А так ли это? Слушай: «Жене сказал: умножая умножу… и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою». Разве это проклятие? Разве быть увлечённой, влюблённой в своего мужа — несчастие для женщины? Разве жизнь с непривлекательным, нелюбимым, противным — радостнее? Разве более слабой, чем мужчина, женщине не радостнее, приятнее оказаться под защитой более сильного? Защищаясь, тем самым от несчастий нашего мира?

— Неужели «влечение к твоему мужу» — проклятие? Неужели «сиротство» — лучше? «Век одной качаться» — «выход по божественной амнистии»? Теперь смотри, что досталось Адаму: «проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей». Помнишь, Домна такие пирожки вкусные печёт… Мы едим да нахваливаем. Антихристы мы с тобой — надо печалиться да плакаться, «со скорбью питаться». Увидишь Домну — расскажи её, что готовить обед надо из дерьма. Ибо — «господня кара». А вот ещё одна часть проклятия у нас хорошо получается: «в поте лица твоего будешь есть хлеб». У Домны-то как щец горячих навернёшь… У всех пот с лица капает.

— Хрень какая-то получается, Иване. Я вот люблю хорошо поесть. Хорошо поработав. Так я буду в гиене огненной гореть? А как жить-то?

— А по-христиански. Страдать, болеть, говеть, терпеть, смиряться, умиляться, раскаиваться… Попрошайничать. Идеал христианина — больной, ленивый нахлебник.

— Охренеть… Ой. Погоди, а ты-то сам христианин? Ты-то сам вон — крест носишь!