Александр Богатырёв - Два дурака на чемодан алмазов

Узнав это, Григорий надолго «выпал из реальности». На мгновение у него перед глазами даже мелькнул образ: Дамочка, хамовито-ехидного образа, в потёртых джинсах и футболке, с надписью «реальность». Дико, заразительно, оскорбительно ржущая и показывающая на него пальцем.

— Н-да! — сильно обескураженный Григорий обвёл взглядом своих подчинённых. — Это я не учёл.

Компания «архаровцев» молча ждала что последует, даже не представляя что думать.

— Вообще… Вам, Савелий Михайлович, придётся что-то решить о просвещении всех прочих. Чтобы не четыре класса образования в головах было, а что-то более существенное. Чтобы люди хоть как-то но представляли в каком мире живут.

— Э-э… А это так необходимо? — осторожно спросил Савелий.

— С нами — это более чем необходимо! — отрезал Григорий. — Даже знание того, что звёзды — не свечки приколоченные к небесному своду, а далёкие солнца, у которых есть такие же планеты как Земля.

Судя по тому, как изменились лица присутствующих, заявление произвело сильнейшее впечатление. И непонятно было что больше поразило — то ли заявление о том, что надо учиться, то ли то, что «далёкие солнца, у которых есть такие же планеты как Земля». Григорий допускал, что как раз последнее многие, если не все, знают. Хотя бы чисто из разговоров, если «в школе не проходили». Но так или иначе, надо было с этим тотальным невежеством что-то делать.

— Да-да-да! Звёздные врата открывали дорогу именно к звёздам! И даже если мы их не найдём — слишком много тысячелетий прошло с исхода Древних с Земли — но кажется, кто-то кроме нас начал копать эту тему. И это нам может дико помешать. Нет, не помешать найти те треклятые Врата. Их на Земле вообще может не быть. По той причине, что их попросту разрушили. А потому что мешать будут нам, в нашей работе по подъёму и усилению России. А поднимать и защищать в наше непростое время, могут только образованные люди. Всем это понятно?

Сыскари неуверенно кивнули. Они и так уже начали привыкать, что их новый начальник иногда такое задвигает, что хоть стой, хоть падай. Но сейчас, кажется, он побил все мыслимые рекорды.

Григорий же, внезапно осознал простую вещь: если они что-то делали «высокоинтеллектуальное», то здесь, в этом мире, их мог понять и воспринять от силы один процент населения. Они изначально действовали так, как привыкли в своём, родном мире. Там, где ещё со времён СССР сохранилось достаточно качественное образование, дающее целостную картину мира. Где людей не знающих что такое звёзды, или верящих, что история мира насчитывает четыре тысячи лет — было исчезающе мало.

А тут… Тут они имели то, что имели. И если они хотят, чтобы их «заготовки» прошли и стали ведущими, то им либо надо заняться тотальным образованием народа, либо… Опуститься на их уровень!

После Григорий узнал, что многие офицеры с которыми он сейчас имел дело, стали полицейскими, после увольнения из Армии. Увольняли тогда многих после реформы. И увольняли как раз по причине низкого образовательного уровня.

Власть внезапно озаботилась подъёмом интеллектуального уровня своего воинства (хотя бы офицеров) и повышением тем самым, боеспособности. Но вышло, как всегда всё это «серединка на половинку».

Да, «офицерские звания присваиваются тем, кто заканчит двухгодичные юнкерские училища. Чтобы проступить туда требуется хотя бы неполное среднее образование и СДАТЬ вступительные экзамены». Но опять «неожиданно» оказалось, что для этого элементарно не хватает… кандидатов. Кандидатов, с «хотя бы неполным средним образованием», как бы его сейчас назвали. Так что уровень образования офицерского корпуса, да и вообще Российского обывателя был ну очень удручающим.

«Значит, — рассуждал Григорий, — мой братец просто осёл, если рассчитывает кого-то серьёзно убедить жутко наукообразной теорией Маркса. А о рабочих — и говорить не приходится. Что из этого следует? А из этого следует, что даже марксизм придётся пропагандистам переводить на „общепонятный“. То есть на термины „паразит“, „тунеядец“, „вор“, „грабитель“ и так далее».

Издав мрачный смешок, принятый подчинёнными за признак принятия особо иезуитского решения, Григорий поднялся из-за стола.

— Сдаём банду в полицейский участок.

Когда вытаскивали бандитов из их «камер» — спешно в своё время организованных «отдельных кабинок», — Григорий зашёл отдельно в камеру к доносителю. Тот, увидев такое, весь сжался.

— Слушай внимательно… — приблизив лицо к лицу, почти в ухо, сказал Григорий. — Если хоть что-то ты расскажешь из нашей встречи… Будь то, что нам тут рассказал, или ещё чего — ты не просто труп. Умирать будешь очень-очень-очень долго. Я тебе обещаю. У меня руки не просто очень длинные. Понял?

Подарив «улыбку василиска» напоследок, Григорий вышел, дав возможность своим сыскарям отцепить и выволочь наружу полумёртвого от страха бандита.

Григорий знал куда отправился Василий с утра пораньше. Новости были слишком горячие, чтобы их откладывать до вечера. Поэтому отправился вслед за ним.

Брата застал в не менее, чем он сам, обескураженном состоянии. В лаборатории профессора Ивана Петровича Павлова.

После всех приветствий и традиционных расшаркиваний, уселись по креслам. Профессор производил впечатление очень живого человека, можно сказать даже импульсивного. Сейчас он, закинув ногу на ногу и сняв с носа пенсне, размахивал задумчиво им в воздухе, периодически поглядывая на братьев. Попросив минуту, чтобы объяснить брату, Василий быстро ввёл того в существо дела.

— Дело в том, брат, что на нашего уважаемого профессора… — уважительный кивок в сторону Павлова, — начался очень гнусный накат. На него и на его дело. И связано оно с…

— …Вивисекцией? — тут же вставил нетерпеливый Григорий.

Василий кивнул.

— Вы не поверите, господа, но именно об этой проблеме я думал, направляясь сюда.

— И каковы результаты размышлений? — с некоторой подколкой спросил Василий.

— Если это некая группа идиотов-мракобесов, — начал Григорий. При этом профессор шумно засопел, сдерживая смех. — …то у нас есть серьёзная проблема. Ведь и мы используем в своих исследованиях проверку токсичности и побочных действий препаратов на животных. И кто сподобился на этот «наезд»?

— Баронесса Вера Илларионовна Мейендорф. — ответил Василий.

— Но… — у Григория тут же полезли глаза на лоб. Он извинился перед Иваном Петровичем и тут же перешёл на санскрит. — Но ведь, как я помню, этот наезд должен случиться в нашей истории на год позже и завершиться… ещё через шесть лет!

— Я вижу, что и ты интересовался этим скандалом. — ответил также на санскрите Василий и также быстро как Григорий. Со стороны казалось, что два человека перешли на родной язык, чтобы очень быстро обсудить то, что на неродном будет медленно.