Алексей Кулаков - Наследник (СИ)

— Димитрий Иоаннович!..

В руки наследника сунули золотое блюдо, богато изукрашенное орнаментом и чернью, и выразительно посмотрели в сторону его мачехи. Младшие царевичи остались в сторонке — тем более что они уже заплатили положенную «дань», одарив Марию сразу после ее крещения небольшими нательными крестами, изукрашенными алмазами и жемчугом.

— Батюшка.

Ненадолго склонив голову перед отцом, Дмитрий встретился с ним взглядом и тут же открыто улыбнулся, делясь небольшой капелькой своей силы. И не просто делясь, а весьма адресно ее направляя. Даешь первую брачную ночь от заката и до рассвета!..

— Матушка.

Без всякой улыбки, но в то же время очень вежливо, он протянул вперед сколь драгоценную, столь и бесполезную в быту тарелку, одновременно проводя достаточно сложную манипуляцию с ее энергетикой. Если его предположения не подтвердятся, он легко вернет все на свои места… А молодая царица в это время едва заметно коснулась блюда и окинула дарителя любопытствующим взглядом.

— Благодарю.

Полуметровое «блюдечко» тут же подхватили и унесли в сторону, самого же царевича мягко оттеснили к остальным детям великого государя. Еще минут с двадцать поздравлений, обильно сдобренных самыми разными дарами, затем митрополит, жестом потребовав тишины, кивнул диакону. А уж тот не подвел:

— Премудрость!!!

Звук вышел столь мощный и низкий, что пробрало всех присутствующих. Макарий, собрав на себе внимание, охватил взглядом весь храм, и с неподдельной искренностью в голосе провозгласил:

— Пресвятая Богородица, спаси нас!

Хор, вдохновленный как видом архипастыря, так и скорым завершением таинства, одним многоголосым звучанием подхватил, дополнительно усиливая торжественность момента:

— Честью высшую Херувимов, и несравненно славнейшую Серафимов, девственно Бога—Слова родившую, истинно Богородицу — тебя величаем!..

Глядя на слаженное движение священников и поклоны бояр, вдыхая запах ладана и мирры, «предвкушая» долгий перезвон колоколов по всей Москве, Дмитрий как–то некстати вспомнил, что на улице еще только полдень.

«Обязательные четыре часа отсидки на свадебном пиру, потом прием подарков от невестиной родни, потом от других гостей… Это будет до–олгий день!..».

— Хороши!.. Ай хороши!

Десятые именины наследника престола Московского и всея Руси справлялось широко и с поистине царским размахом — во всех церквах были отслужены благодарственные службы и моления о ниспослании ему долгих лет, в городах наместники выкатили народу бочки с хмельными медами, дабы каждый добрый христианин разделил радость великого государя. Должникам были прощены все недоимки, мелкие преступники отпущены на свободу, более серьезным татям сделали послабление в содержании… А нескольким так даже удалось сохранить свою голову на плечах.

— А ты, Афанасий, что скажешь?

Князь Вяземский, демонстративно оглядев небольшой табунок отборнейших жеребцов, послушно подтвердил:

— Лучше и не видывал, государь.

Для самого же царевича Димитрия его десятый день рождения обернулся еще одним долгим пиром, а после нескончаемой вереницей гостей–дарителей, и необходимостью каждому вежливо кивать. А самым заслуженным и родовитым, так даже и улыбаться. Изукрашенные золотом и каменьями сабли, а также ножи и кинжалы, посуда (разумеется, золотая), пушная рухлядь , штук тридцать перстней с камнями самых разных размеров, пять доспешных наборов — два его размера, а остальные «на вырост». Дюжина Евангелий в богатых окладах от монастырей, еще один Вертоград неизвестного новгородского автора (спасибо владыке Макарию), десяток икон, отрезы аксамита и шитой золотом парчи, набор серебряных кубков изумительно тонкой работы, кисет с золотыми монетами, десяток штук разноцветного шелка и много всего иного… А новая черкасская родня сподобилась пригнать полсотни жеребцов, среди которых был десяток аргамаков–трехлеток знаменитой ахалтекинской породы. Разумеется, большую часть табуна предполагалось продать (и за весьма немалые деньги!..), но перед этим Михаил Темрюкович верноподданически прогнулся, предложив великому государю и его наследнику самим отобрать себе понравившихся скакунов.

— Ну что, сынок, выбирай.

Иоанн Васильевич довольно улыбнулся, наблюдая, как его первенец медленно едет на своем мерине вдоль длинной ограды загона, спокойно рассматривая строптивых красавцев, не изведавших еще на себе касания уздечки и седла. Вот царевич заинтересованно склонил голову, остановив своего Черныша, затем подъехал ближе к ограде и оперся на ее верхнюю жердину высвобожденной из стремени ногой.

— Ах ты ж!..

Оставив за спиной еле слышный возглас и тревожное сопение верного Вяземского, а так же скрип натягиваемых луков, царь тронул своего коня, подъезжая ближе к загону и подавая в том пример остальной свите и гостям. Меж тем, юный наследник спокойно соскочил на землю, взрыхленную сотнями копыт, засунул за пояс нагайку и медленно пошел вперед. А молодые жеребцы тут же сдвинулись назад и в стороны, опасливо разбегаясь перед десятилетним мальчиком. Запереглядывались между собой табунщики, весьма удивленные столь кротким нравом необъезженных скакунов, недоверчиво нахмурился князь Черкасский, зашептались между собой родня молодой царицы и часть гостей…

— Этот.

Медленно, и словно бы опасливо к юному имениннику приблизился игреневый кабардинский красавец, с молочно белой гривой и хвостом, и шоколадного цвета корпусом. Подошел вплотную, тщательно обнюхал протянутую вперед ладонь, а потом спокойно вытерпел немудреную ласку — поглаживание все той же самой ладонью. Затем наследник обошел вокруг своего подарка, придирчиво рассматривая, плавно повел рукой — и жеребец тут же послушно лег на землю. Встал, уже неся царевича на своей спине, и игриво загарцевал по загону, время от времени косясь на обретенного хозяина лиловыми глазами. Луки опять едва слышно скрипнули, возвращаясь в спокойное состояние, но стрелы с игольчатыми наконечниками так и остались лежать на тетивах.

— Эк он его!..

Услышав тихий шепоток, Иоанн Васильевич горделиво вскинул голову, обводя свиту и гостей прищуренными глазами. И увиденным остался доволен: неподдельное потрясение и удивление на лицах одних, почтение и глубокая задумчивость у других, равнодушным же и вовсе не остался никто. Велика благодать отрока его крови — и раз Бог явил ему столь ясный знак, то все его деяния и замыслы были праведными! Тем временем, царевич снова соскользнул на землю, поманив к себе еще одного жеребца. Редчайшей изабелловой масти аргамака, выделяющегося вдобавок еще и синими глазами.