Александр Конторович - Смертник в серой шинели. Тетралогия

Вот только наш сержант уже внес в этот нехитрый механизм свои усовершенствования…

Веревка тем временем уже на месте, и, прислушиваясь к недалекой стрельбе, наверх лезут первые «духи». Лезут с оглядкой, держатся не только за веревку, но и на скалах находят какие-то ступеньки и зацепки. Ну да, они тут, судя по всему, не в первый раз — дорогу знают. Пора бы…

Повернувшаяся жердь заодно приводит в действие простейший механизм зажигательной трубки. Даже двух…

И если первая из них попросту пережигает веревку недалеко от места ее крепления, то вторая…

В скалах глухо бахает, и стена содрогается, сбрасывая на головы стоящих внизу душманов немаленькое количество булыжников. А если учесть, что падают они с высоты примерно пяти-шестиэтажного дома… Да и вес имеют приличный… В общем — не хотел бы я туда сейчас. Камни разлетаются далеко, и убежать от них проблематично — Шадрин долго голову ломал, как половчее накрыть большой участок.

Камни обрушиваются на басмачей, и я вижу, как они падают, сбитые с ног ударами. Наблюдая за ними, пропускаю второй сюрприз — зажигательная трубка пережигает веревку. И все первопроходимцы, вопя, катятся вниз, сшибая друг друга по дороге. Тропа-то здесь неширокая, заныкаться на ней не выйдет. Особенно когда на голову вместе с камнями летят твои же товарищи… Только один «дух», шедший последним, как-то ухитряется зацепиться на стене. Снимаю его одиночным выстрелом.

Под стеной каша, не разобрать, кто и где. Живые точно присутствуют, слышно, как они орут. Уж всяко не от радости… Непострадавших не видно, но наверняка они тоже есть. Даю вниз парочку неприцельных очередей — пусть знают, что тут тоже сидит засада.

Прислушиваюсь и понимаю, что выстрелы на тропе тоже затихли. Это как понимать?

Осторожно пробираюсь назад и вижу Вершинина — он перезаряжает ленту к пулемету. Ага, значит, наши целы.

Не все…

Володька лежит ничком, и около его головы расплывается лужа крови. В левой руке зажата граната для подствольника. Осторожно его переворачиваю — все. Убит… Забираю его автомат — у меня подствольника нет. Подбираю гранату и из подсумков вытаскиваю еще одну.

Сбоку выворачивается Шадрин. Совершенно целый, даже и не поцарапанный. Только весь засыпанный пылью.

— Ершов? Как там? — кричит он еще издали, кивая в сторону обрыва.

— Как сковородой по яйцам! Два десятка басмачей, словно тараканов тапком, прихлопнуло.

— Эх! — сокрушенно качает он головой. — Такое зрелище пропустил…

Увидев Кикотя, он осекается.

— Что с ним?

— Амба. Холодный.

— Ах, ты ж… — сержант садится рядом с его телом. — Эх, Вовка, Вовка… Как же так?

— Да, вот так…

Голованова я нашел около начала тропы. Привалившись к стене, он снаряжал магазин к автомату. Коротко докладываю ему об обрыве.

Он кивает.

— Еще могут с той стороны полезть?

— Сомневаюсь. Я сверху стрелял, они это видели. Залезть на этот склон под огнем — самоубийство. Они-то думают — там засада сидит.

Рассказываю ему про Кикотя, командир печально вздыхает.

— Сидорчука тоже убило. Мина — прямое попадание в окоп.

Совсем хреново. Теперь нас осталось семь человек.

Со стороны душманов опять замахали белой тряпкой.

— Опять говорить хотят? — прищурился командир. — Тоже неплохо, нам сейчас каждая минута дорога.

По тропинке на этот раз шли двое. Давешний «дух» и еще один — в простой одежде. Его лицо пересекала черная повязка, закрывавшая левый глаз.

— Неужто сам Хафиз пожаловал? — удивляется старший лейтенант. — Ну, что ж — пойдем, поговорим.

Мы оба выходим на тропу. Оружие оставляем у скалы, но вот одну гранату я все же прихватываю с собой.

Обходя побитых басмачей, подходим к парламентерам. А прилично их тут ребята покрошили! Понятно, отчего Хафиз атаку остановил — не ждал таких потерь.

Вот и гости.

Одноглазый стоит чуть справа, к нему и подходит старший лейтенант.

— Ты хотел со мною говорить? — спрашивает он.

— Я хотел тебя увидеть, — спокойно отвечает «дух».

— Твое желание исполнилось. Можем расходиться.

— Ты так спешишь умереть?

— Все там будем… — флегматично отвечает командир.

— Хм! Но некоторые будут существенно раньше!

Старший лейтенант разводит руками. Мол, что поделаешь?

— Вы храбро сражались! — меняет тон Хафиз. — И поэтому у меня есть к тебе предложение.

— Опять уйти по тропе дальше? Пробовали — знаем. Не хочу.

— Ты не хочешь жить?

— Не хочу умереть как собака! Хлопну дверью так, что содрогнутся все.

— Это как же? — удивляется Хафиз.

— Да уж, способ отыщется… Заминирую твой склад — уничтожу плоды долгого труда твоих людей.

— Ты не рискнешь!

— Уже рискнул! Есть желание проверить? Прикажи открыть минометный огонь — и посмотри. Там, в пещере, пятьдесят килограммов тротила — такой салют будет видно издалека!

Хм, ну уж насчет пятидесяти килограммов — тут командир загнул! Да у нас столько и не было! Хотя «дух-то» про это и не знает… вон как его повело!

— Ты пожалеешь об этом, сын свиньи! Я лично вырву твои глаза! — Хафиза просто трясло от ярости.

Оно и понятно — столько бабла зараз потерять! Да еще и учитывая его отмороженность…

— Ты сначала до них доберись… — Голованов внешне абсолютно невозмутим, и только я понимаю, что он тоже уже на взводе.

— Что ты хочешь?! — выдыхает Хафиз.

— Уведи своих людей. Совсем. Мы проверим это — и тоже уйдем. Последнего заберет вертолет, который мы пришлем. И тогда он перед отлетом разрядит мины.

— Лжешь!

— А мне плевать на то, что ты думаешь. Сейчас сильнее я! Поэтому условия будешь ставить не ты!

«Дух» буквально обалдевает от такой наглости. Вот-вот его кондрашка хватит.

— У меня тут четыреста человек! Мы сотрем вас в порошок!

— Я уже предлагал вам посмотреть на взрыв? Последний из нас взорвет склад.

Голованов поворачивается назад, давая понять, что разговор окончен.

Хафиза буквально трясет. Внезапно, резким движением, он выхватывает откуда-то кинжал.

В следующую секунду на камни, звеня, падает кольцо с чекой.

— Остынь! — Граната в моей руке покачивается перед лицами душманов. — Только дерни рукой — и я разожму пальцы!

— А тебя, собачий сын, я найду даже на том свете! — цедит сквозь зубы одноглазый. — И всех вас, куда бы вы ни скрылись. Заройтесь в землю на полкилометра — и оттуда выну!

— Все сказал? — осведомляюсь я нарочито безразличным тоном. — Тогда — катись отседова!

Второй «дух» тянет Хафиза за рукав и что-то шепчет ему на ухо. Тот успокаивается и, мрачно на нас посмотрев, поворачивается назад.

— Уходят, товарищ старший лейтенант! — шепчу я Голованову.

— Да и нам пора…

Вернувшись назад, командир расставил нас по местам.