Александр Конторович - Смертник в серой шинели. Тетралогия

— Но… ты служишь не мне.

— А кто заставлял тебя идти на верную смерть ради нас? И ради короля, который хотел тебя убить?

— Я не хотел смуты в стране! И гибели людей, с которыми уже успел подружиться!

— Долг красен расплатой, Сандр. Любой из нас поступил бы так же. Вспомни свой отъезд из лагеря.

— Помню. Вы тогда еще склонили передо мною штандарт.

— И что это значит?

— Откуда же мне знать?

— Штандарт нашей части склоняется только в трех случаях. При коронации нового короля. При приветствии нового Кота и при похоронах погибшего товарища.

— И какой же из трех случаев мой?

Лексли не отвечает. Он снова подходит к кровати и смотрит на девушку.

— Как много прошло времени?

— Чуть меньше часа.

— Сколько нам еще осталось, как ты думаешь?

Понятно… он думает, что кровь или слюна уже попали на кого-то из нас. Вот зачем и накрыл девушку шторой. Ясно, почему не бил дважды одним и тем же кинжалом — боялся, что брызги крови попадут на окружающих. Черт! Вот это хладнокровие! Прямо-таки боевой компьютер, а не человек.

— Да черт его знает! А как вообще происходит отравление?

— Я же тебе говорил.

— Ты говорил про того, кого укусит или поцарапает отравленный, так?

— Ну.

— А сам он как отравился?

Кот чешет в затылке. Впервые вижу его настолько озадаченным.

— Ну… таких сведений у нас нет.

— А почему, кстати говоря, ты настолько хорошо обо всем этом осведомлен?

— Коты всегда были рядом с королем. Рядом с Лораном Шестым — тоже.

— И?

— Последний из них поднялся на городскую стену и рассказал солдатам, окружившим город, все, что знал. Монахи записали его рассказ.

— А потом?

— Ушел назад. В город. В нашей казарме стоит стела, на которой написаны имена всех, кто погиб в тот раз.

— Это у вас всех так помнят?

— Всех. Но этот памятник — особенный. Они все знали, что умрут, и никто не бросил своего поста. Шансов выжить не было с самого начала.

Ладно. Более точных сведений мне уже не получить. Значит, остается использовать свои знания. Криминалист я или где?

Подбираю с пола клинок. Он так и лежит там, куда я его отбросил. Вот и индикатор отравления. Убираю его в ножны.

— Давай-ка еще одну штору сорвем, — поворачиваюсь я к Лексли.

Накрываю тканью тело девушки, прямо поверх первого покрывала. Где-то здесь ножницы были… ага, вот они! Отрезаю несколько кусков еще и от занавесей у двери, на них-то уж точно ничего не попало. Лексли безжалостно срывает одну из них и по моему знаку расстилает ее около кровати. Поочередно и очень осторожно вытаскиваю оба кинжала, обернув их рукояти отрезанными кусками материи.

Так. Кладем кинжалы на пол, на подстеленную занавесь. А теперь — рунный тест! Клинок знакомо чернеет. Точно — яд! И Рунный клинок его распознает.

— Становись-ка… — ставлю Кота напротив окна.

Плашмя провожу клинком по его рукам.

Рукав…

Щелкают ножницы. И отрезанный кусок летит к кинжалам.

Воротник рубашки…

Щелчок.

Все.

— Раздевайся!

Волосы… Прядь над левым ухом.

Щелкают ножницы.

Шея…

А вот тут что отрезать?

Видимо, мое лицо изменилось, и это не укрылось от глаз Лексли.

— Что-то нашел?

— Да. На шее, сбоку.

— Вот, значит, как… — впервые слышу, как дрогнул его голос.

— Не мешай! Еще все остальное осмотреть надо.

Слава богу, что более никаких непонятных и неприятных «меточек» клинок не выявил.

Убираю его в ножны и сажусь на подоконник. Кожа, насколько я знаю, неплохо защищает от всякого рода неприятных штучек. Но что я знаю про этот яд? Да, в общем, почти ничего.

Так.

Сызнова пляшем от начала.

Имеем некую отраву, неизвестного происхождения и с непонятной картиной первоначального отравления. Поражаемые части тела — глаза, рот и через кровь. То есть слизистые и кровь, если быть более точным. Слизистые… Накожного воздействия не отмечено. Значит ли это, что его нет?

— Лексли, как давно известен этот яд?

— Лет триста.

— Ого! И что, никого из отравителей так и не поймали за все время?

— Нет.

— Скажи, а вот если отравленный… ну, например, за руку тебя возьмет… что, тоже кирдык?

Он вопросительно смотрит на меня.

— Блин! Извини, — спохватываюсь я. — Прикосновения отравленного человека опасны?

— Конечно.

— Я имею в виду не царапины, а просто… ну, толчок, например.

— Не знаю. Таких сведений у нас нет.

Да… задачка. Без стакана и не поймешь…

Стоп…

Без стакана…

Спирт.

Точнее — мой самогон с сероглазкиными корешками!

А ну-ка!

В темпе отхватываю от многострадальной занавеси еще один кусок ткани и щедро поливаю его «трупоподъемником».

Подскакиваю к Коту и протираю опасный участок импровизированным тампоном. Этот долой, следующий… Еще разок…

А теперь — рунный тест!

Клинок цвета не изменил…

А тампоны? Первый реагирует положительно. А вот второй… здесь реакции не отмечается.

И только сейчас я заметил, как дрожат мои руки.

Втыкаю меч в пол и сажусь рядом, прямо там, где и стоял. Руки мелко подрагивают, даже зубы, по-моему, постукивают.

— Все? — Лексли присаживается напротив.

— Похоже, что так.

Он молчит, переваривает услышанное. Могу его понять — не каждый день тебя из могилы вытаскивают. Да еще из такой!

— Я опять обязан тебе жизнью…

— А-а-а… брось! Мы тут все в одной лодке сидим…

Кот упрямо наклоняет голову:

— Как хочешь. Но у меня имеется и свое мнение.

— Давай после, а? Еще и меня проверить нужно, да и вон тех ребят не помешало бы.

Пользуясь моими подсказками, он тщательно проверил клинком меня всего. Подозрения вызвали только рукава рубашки, каковые были тут же отрезаны и отправлены в «зараженную» кучу.

После чего Лексли опустил клинок и развел руки в стороны:

— Все. Больше ничего нет.

На всякий случай смачиваю самогонкой еще один кусок ткани и протираю себя везде, где только могу. Рунный тест этого куска ничего не показал.

— Так, — говорю я Коту. — Теперь займемся слугами.

Оба парня так и сидели у камина. Поднимаю первого, и в темпе устраиваем ему проверку. На нем ничего не нашлось, но одежду его мы на всякий случай отправляем в общую кучу.

Вообще, надо сказать, что видок у нас еще тот! Я в трусах, Лексли в набедренной повязке. Лица замотаны проспиртованной тканью. У меня меч, у Кота — ножницы. В другой руке у каждого разящие спиртом тряпки. Черт знает, что подумать можно. На всякий случай уточняю у него — не было ли при отравлении признаков сумасшествия? А то еще примут нас за отравленных — из-за такого-то внешнего вида…

Он морщит лоб.

— Нет. С ума никто не сходил. Во всяком случае, на нас двоих так не подумают.

— Это еще почему?

— Среди Котов и Серых рыцарей таких случаев еще не бывало.