Александр Конторович - Смертник в серой шинели. Тетралогия

Барон замолкает и вытирает пот со лба.

— Что я ему скажу? Ведь я держал Лайну на руках…

Да… плохой из меня советчик в таких вопросах.

Поднявшись наверх, все рассаживаются вокруг стола. Тишина, говорить никому не хочется. Пускаю фляги по рукам — не помогает.

Ладно, раз уж так дело пошло — беру вожжи в свои руки.

— Итак, мы все это видели. Отец Варшани, понимаю, что требовать от вас каких-то выводов сейчас рано, но все-таки — что это за место? То, что там присутствует Шерн, — очевидно. Что еще там может быть? И зачем меня настойчиво уговаривали покинуть замок на один день?

Хитропоп молчит. Он разом постарел лет на десять, и теперь хорошо видно, что это, в сущности, уже немолодой и сильно загруженный заботами человек.

Брат Иан поднимает голову:

— Брат Манрике, может быть, вы…

Встает третий научный монах. Проведя рукою, сбрасывает капюшон. Он совершенно седой, лицо изборождено крупными морщинами. Надо полагать, что этот дядя тут по возрасту самый старший.

— Пожалуй… Я многое видел… еще больше слышал и вот что могу сказать по этому поводу. Сами того не ожидая, мы нанесли страшный удар прямо в сердце этого зловещего Ордена!

Глаза присутствующих оживляются. Ну, хоть что-то!

— Я… трудно сейчас утверждать… но, если мне не изменяет память, то, что мы увидели внизу, — его святилище. Здесь рождается Шерн и происходят основные обряды.

— Какие, брат Манрике? — Очень бы мне хотелось знать, как можно побольнее наступить на хвост этой ядовитой гадине. Подкованным и окольчуженным сапогом. И давить, давить, давить — пока кровь не брызнет через кожу.

— В основе верований Ордена лежит культ Незримого. Это их божество, властное над жизнью и смертью всего живого. Ему поклоняются адепты Ордена, его именем совершаются все их злодеяния. Последнее такое святилище было уничтожено почти сто пятьдесят лет тому назад, и с тех пор о них никто более не слыхивал.

— То есть, если я правильно понимаю, во взятом сто лет назад замке его не было?

— Замок был разрушен, и это место перепахано. Сейчас уже невозможно ничего утверждать… но, думаю, что такой факт, как обнаружение святилища, наверняка был бы как-то отмечен в летописях.

— Ага… значит, эти ухари отсиделись здесь? И потихоньку восстановили структуру Ордена?

Манрике качает головой.

— Я бы не спешил с выводами. Мы слишком мало знаем о них. Как-никак, а сто лет прошло! Что-то старое могло отмереть…

— А новое народиться?

— И так тоже могло быть.

— Может быть, есть смысл попытать об этом нашего пленника? Да еще двое его соучастников где-то ныкаются, может, заодно и их поищем?

Среди монахов наблюдается явное оживление. Особенно воспряли спецназеры. Кратко поясняю всем сложившуюся ситуацию.

— Ну, — потирает руки брат Иан, — это уже веселее…

— Вы уверены, что сможете заставить говорить пленного? — поднимает бровь Лексли.

— Сын мой, — нравоучительно говорит монах, — за сто лет и мы кое-чему научились…

Воображение услужливо подсовывает мне зрелище «испанского сапога». А ведь там и еще чего-то подобное было…

— Опытом не поделитесь? — заинтересованно спрашивает Кот.

— Охотно, сын мой. Только вот боюсь, что толку с этого для вас будет не так уж и много…

— Ничего, — кивает Лексли. — Посмотрим…

— Я готов снова спуститься вниз, — говорит Манрике. — Возьму с собою троих помощников и тщательно осмотрю все помещение. Брат Монер!

— Да, ваше преподобие! — встает один из монахов-спецназеров.

— Мне потребуются также и ваши братья. Троих человек будет вполне достаточно.

— Они будут ожидать ваших распоряжений внизу.

А монах-то, монах! Даром, что в летах, а хватка у него…

— Может быть, брат Манрике, мы тоже можем быть вам чем-то полезны? — вклиниваюсь в разговор и я.

Он качает головой.

— Я бы не хотел слишком уж травмировать души ваших солдат, милорд…

Яснее и не скажешь! Только что нас вежливо послали…

— Но я имею очень большой опыт осмотра мест преступления, брат Манрике!

— Уверяю вас, милорд, когда дело дойдет и до этого — я лично попрошу вашей помощи!

— Но…

— Вы умеете искать следы ворожбы? Или колдовства? Можете отличить белую магию от черной? В таком случае попрошу вас приступить к делу немедленно!

Все! Уел меня монах! Виновато развожу руками и сажусь на место.

Тем временем хитропоп пришел-таки в себя. И вспомнил, кто тут главный бугор.

— Брат Рон!

Вскакивает второй монах-спецназер.

— Окажите помощь милорду в поиске и поимке скрывшихся злодеев!

Барон и Лексли почти синхронно фыркают.

Понимаю их ощущения, но посмотреть на этих ушлых ребятишек в деле — необходимо. Должны ли мы впредь смотреть и в их сторону тоже, или можно быть спокойным в этом отношении? Опережаю своих соратников. Только разногласий нам еще не хватало!

— Мы будем вам весьма признательны за помощь, отец Варшани! Ни один человек лишним не будет! Особенно в таком деле…

Караульный солдат отходит в сторону, пропуская нас к пленнику.

Бывший стрелок полулежит на охапке сена. После того как он, очухавшись от последствий задержания, попытался забодать головою стену, его веревками закрепили в таком положении, что достать до нее теперь весьма затруднительно. Пленный в сознании и только злобно поблескивает глазами, глядя на нас.

Брат Иан опускается на корточки и, откинув с головы капюшон, внимательно его разглядывает. Удовлетворив свое любопытство, оборачивается к сопровождающим нас монахам. Перекинувшись несколькими тихими словами, они приступают к делу. Двое из них подходят к пленному, приподнимают и усаживают. Становятся по бокам, положив свои руки ему на плечи. Еще один садится напротив и кладет руки ему на голову. Никаких приспособлений, способствующих эффективному допросу, у них не видно. Прячут под рясами? Ну, уж от нас-то могли бы и не скрывать…

Попытка злодея очередной раз забодать хоть кого-нибудь резко пресекается дюжими ребятишками из церковного спецназа. Их двое, и они действуют жестко, но без особого садизма. Голова стрелка зажата их крепкими руками, словно в тиски.

Сидящий напротив него монах что-то тихо начинает… напевать? Или монотонно говорить? От порога камеры, где мы стоим, это не слишком хорошо слышно, а ближе нас попросили не подходить. Вот и стоящие по бокам монахи включаются в это действие. Их голоса тоже вплетаются в тихий речитатив поющего. Пленник выгибается, стучит ногами по полу, но монашеский спецназ держит его крепко. Странный напев продолжается, и я чувствую, как у меня самопроизвольно закрываются глаза. Клонит в сон. Бросив взгляд на Лексли, вижу, что и у него то же самое.

Гипноз — вот это что!