Максим Казакевич - Двое из будущего

– Василий Иванович…, Василий Иванович…, – запричитал он по-бабьи и подполз ко мне на полусогнутых. – За что же так…. Ах, душегубцы…. Единственного нормального человека и того убили….

– Петр, ну уж ты-то не реви как баба, – осадил я его насмешливо и продемонстрировал ему свой живот. – Видишь? Живой я.

Петр не верил своим глазам. Смотрел на порез и сочащуюся кровь и не верил. А потом, взглянув на мое насмешливое лицо, пришел в себя, облегченно выдохнул.

– А мы вашего душегубца словили, – сообщил он, ладонью смахнув слезу.

– Да ладно! Где он?

– А вона у Семена под ногами связанный валяется. Мы как услышали Зинкин вопль, так сразу назад. А на встречу этот бежит. Так Семен его тростью по башке трахнул и тот сразу сознание потерял. Потом Семен его скрутил, мы его в экипаж затащили и сразу сюда.

Я готов был расцеловать Петра. Хотел было встать и в порыве обнять, но Мальцев меня удержал. А бабы, узнав где находится убийца, рванули к экипажу как единый организм, с единственным желанием свершить немедленное правосудие Линча. Мальцев же, видя, что сейчас случится гнусное непотребство, зычно прикрикнул:

– А ну не сметь, курицы! Не трогать его! Пусть полиция разбирается.

И они отхлынули, беспрекословно послушавшись московского купца. Лишь кинули в сторону преступника трехэтажные проклятия, да оплевали гнусную рожу.

– Ты как Семен? – крикнул я своему телохранителю.

– Нормально, Василий Иванович, – пробасил он и смачно вмазал каблуком сапога по ребрам связанного. Тот жалостливо ойкнул и замер, боясь получить еще. – Хорошо, что он в нашу сторону побежал, а то б ушла гадина.

Минут через тридцать подъехал Хруцкий с подчиненными. Спрыгнул на землю, покряхтел для солидности, расправил бравые усы и величественным шагом направился ко мне. Подойдя на несколько шагов, он меня узнал.

– А-а, это вы, господин Рыбалко…. Как же вы так?

– Да вот, опростоволосился немного, – пожал я беспомощно плечами. – Втерлись в доверие, а затем пырнули ножом.

– Ага, понятно, – кивнул околоточный и саркастично добавил. – Не дорезали, значит, вас? Небось, еще и нападавшего задержали? Да?

Я скромно кивнул, чем вызвал у Хруцкого неподдельное удивление.

– Неужели? И где же он?

Ему с готовностью показали спеленатого убийцу. Хруцкий подошел, ухватил его за подбородок, безжалостно повертел из стороны в сторону.

– Нет, этот подлец мне не знаком. И кто ж его так знатно связал?

Семен приподнял картуз.

– Это я его так.

Хруцкий смерил его внимательным взглядом.

– Казак, небось?

– Так точно. Хорунжий Донского четырнадцатого полка, – с достоинством ответил Истомин.

– Понятно. А морду негодяю кулаком вы выровняли?

– Не кулаком, – ответил довольный Истомин и продемонстрировал околоточному массивный набалдашник своей трости. – Вот этим.

Хруцкий понимающе хмыкнул в усы, а затем обратился к своему подчиненному:

– А ну-ка, Ванин, перетаскивай этого субчика к нам, да вези в участок. Там обстоятельно с ним побеседуем. А вы, господин хорунжий, слезайте-ка со своей телеги, говорить будем.

И околоточный учинил нам небольшой допрос. Что, да как, да почему. Вызнал самую суть, что-то записал в блокнотик. При упоминании про "привет от Баринцева" помрачнел лицом и недовольно пробурчал:

– Ох уж мне эти красивые жесты…. А нож-то где?

Ему подали мокрый от крови и пролитого коньяка пиджак. Он удивленно посмотрел на пробитую фляжку из которой торчал на пару сантиметров клинок. Потом попытался вытащить нож, но не смог. Тогда он покачал головой и сказал мне с некой ноткой восхищения:

– Под счастливой звездой вы родились, господин Рыбалко. Это ж надо так удачно нож поймать! В сердце, похоже, метил, подлец.

Очень скоро он сделал свою работу, спрятал блокнот в карман кителя. Вытер платком влажный лоб и сказал:

– Ну-с, пожалуй, мне тут делать больше нечего.

– Неужели вы уходите? – спросил я.

– Да, господин Рыбалко, я свою работу сделал. Теперь ждите, когда вас вызовут на допрос. Я надеюсь, вы подлечитесь довольно скоро и ничто вас не задержит в постели.

– Подождите, – остановил я его, неестественно заворачивая голову. Неудобно это разговаривать со стоящим человеком у тебя за головой, когда ты лежишь на лавке. – Ко мне скоро должен приехать один журналист. При нем будет фотографический аппарат, для того чтобы сделать снимок моего ранения. А потом этот снимок напечатают в газете. Вы не желаете сфотографироваться для истории вместе со мной?

Это было очень соблазнительно. Попасть в газету даже простым упоминанием было довольно непросто, а тут целая фотографическая карточка! И Хруцкий засмущался, пыхнул растерянно в усы.

– Ну, я даже не знаю, – пробормотал он. – Удобно ли?

– Да что вы! Вы только представьте этот снимок – господин околоточный надзиратель Хруцкий…, как вас по батюшке?

– Андрей Дмитриевич, – ответил он.

– Так вот… будет статья в газете, а при ней снимок как господин околоточный надзиратель Хруцкий А.Д. допрашивает потерпевшего Рыбалко В.И. после перенесенного неудачного покушения. И я весь в крови на лавке, а вы с блокнотом в руке. Да о вас же все сразу заговорят, а там глядишь, может и повысят и к жалованию прибавят.

– Ну уж, сразу жалование прибавят, – улыбнувшись пробормотал Хруцкий и довольно разгладил усы.

Картина которую я нарисовал, была весьма радужной. Она манила за собой, суля известность, признание и возможное повышение. И потому после недолгих колебаний околоточный остался. Он присел рядом со мной на лавку, достал папиросу и, закинув ногу на ногу, счастливо и мечтательно закурил.

Вскоре ко мне прибыл доктор. Парень около тридцати лет, с кожаным саквояжем в руках. Бегло осмотрел меня прямо на лавке и сообщил, что необходимо ехать в больницу.

– Зачем в больницу?

– Ну как же. Только хирурги смогут вам, как следует обработать рану. Там наверняка грязь.

– Нет там ничего, – самоуверенно заявил я. – А если и было, то коньяк уже давно все обеззаразил.

– Все равно, – упрямо ответил доктор. – Я за такое не возьмусь. Рана слишком глубока.

Мне не удалось его переубедить, тем более что за поездку в больницу высказались абсолютно все, даже Мишка. Мне посоветовали не глупить и последовать рекомендациям умного человека. Пришлось подчиниться. Но прежде мы дождались журналиста с двумя помощниками и тяжелым фотографическим аппаратом. Дальнейшее было совсем неинтересно. Журналист выспросил все, что можно было о покушении, помощники установили на треногу деревянную бандуру, Хруцкий сделал перед камерой серьезное лицо, а доктор сымитировал как меня штопает. Вспыхнул ярким солнцем магний и фотограф как заправский фокусник спрятал в черный жесткий портфель пластины с отснятыми кадрами. А я, с прыгающими в глазах солнечными зайчиками, неспешно поехал до ближайшей больницы.