Максим Казакевич - Двое из будущего

После этих слов мне ничего другого не оставалось как принять подарок и пообещать никогда не оставлять его дома и повсюду ходить с ним. Мне даже стало немного стыдно, за то, что я хотел отказаться от такой искренней заботы моих людей.

– Спасибо, – поблагодарил я всех троих. – Только беда у меня – я ж фехтовать не умею. Я скорее сам себя заколю, нежели своих врагов.

Истомин улыбнулся и решительно шлепнул по своему колену ладонью.

– Ерунда, Василий Иванович. Я вас научу – дурное дело не хитрое. Покажу вам все, что знаю без утайки. Станете вы у меня защищаться не хуже наших казаков!

На там и порешили. Теперь каждое утро Истомин приходил ко мне домой и безжалостно тренировал меня. Он принес с собой старую затупленную казацкую шашку, которая и стала моим главным инструментом. Семен был строгим учителем, он не давал мне ни минуты отдыха – гонял в хвост и в гриву и не смотрел на то, что я его непосредственный начальник. Он ставил мой удар, укреплял мне кисть, показывал, как надо уклоняться и парировать с контратакой. Через несколько месяцев изматывающих тренировок у меня худо-бедно стало получаться. И Истомин, видя это, совсем перестал меня скупо хвалить и мало-мальски поддерживать, а наоборот, увеличил нагрузку и напор тренировок. После его занятий я был всегда мокрый от пота.

Что самой интересное, спустя некоторое время к моим тренировкам присоединился и Василий Орленок. Он смастерил себе подобный же тайный клинок, Истомин притащил ему вторую затупленную шашку и сейчас под руководством бывшего хорунжего Василий окроплял деревянный настил в моем дворе своим потом и кровью. Уж его-то Истомин не жалел вовсе, гонял так, что казалось будто хотел вышибить из него дух. При каждой малейшей ошибке, хорунжий матерно ругал нерадивого ученика, концом своей трости больно тыкал в суставы и мышцы при малейшей ошибке и иногда охаживал тяжелым набалдашником по потной спине. Я думал, что Орленок сдастся или же взбунтуется от жесткого обращения, но я ошибся. Видимо, армейская закалка бывшего солдата давала о себе знать. Стиснув зубы, он с ожесточением раз за разом выполнял упражнения, исправлял собственные ошибки и оттачивал до совершенства приемы. И со временем у него стало получаться намного лучше меня. Я даже позавидовал упорству и таланту парня.

Как-то раз после очередной тренировки, когда Истомин отстал от нас и недовольный поковылял к ближайшей лавке чтобы дать отдых своей покалеченной ноге, Василий, тяжело дыша, спросил меня:

– Василий Иванович, а, правда, что вы Вальку Пузо когда-то побили?

Я, мучительно сплюнув тягучую слюну, устало кивнул:

– Правда. Был дело чуть больше года назад.

Разогнувшись и без стеснения сняв с себя мокрую исподнюю рубаху, он удивленно хмыкнул:

– Ух ты…. А я ведь с ним дрался когда-то и он меня тогда с легкостью отделал. Он был самый лучший кулачник в Автово, никто с ним справиться не мог. У него же руки как оглобли длинные и сильные как у медведя. Он ими доски на спор ломал и кулаком гвозди забивал. Как же вы его смогли уложить?

– Случайно, – честно признался я. – Повезло мне.

Василий мне не поверил, хитро прищурившись, посмотрел на меня.

– А он мне сказал, что вы его лягнули ногой в морду как необъезженная лошадь. Он мне даже шрам показал.

Я улыбнулся неожиданному сравнению. Что ж они все в эту эпоху сравнивают меня с лягающейся лошадью?

– Ну, Василий, я могу тебе показать, как это было, – предложил я в шутку, а он воспринял мое предложение всерьез.

– А покажите! Как это ногой можно человека свалить?

Он сам напросился. Без предупреждения и без подготовки я выполнил удар, имя которому в каратэ было "аго гери". А по-русски – прямой верхний удар ногой. Исполнил прием я настолько быстро, что Орленок даже среагировать не успел – мысок сапога просвистел в каком-то миллиметре от его носа. И лишь потом, когда я отступил на шаг назад, он дернул испуганно головой, а зрачки его расширились от удивления.

– Ух ты…, – только и смог он произнести. Он даже потрогал свой нос, проверяя его целостность.

А за спиной хмыкнул Истомин:

– А еще что-нибудь изобразить сможете? – попросил он.

– Могу, – ответил я и без колебаний продемонстрировал хорунжему связку из пары маваши, йоко-гери, и завершил красивым голливудским йоко-тоби-гери, то есть, пнул что есть дури по воздуху в прыжке.

Истомин оценил. Он покивал одобрительно головой.

– Это ж где вы такому научились, Василий Иванович? – спросил он несколько секунд спустя. – Что за система такая? Не английская точно, там обычный мордобой в почете. Может французская?

– Японская, – добросовестно просветил я. – Каратэ называется.

– Гм, не слышал о такой. А разве японцы умеют драться? Они же росточком нашему мужику по плечо будут – какие из них бойцы?

Пришел в себя Василий. Подобрал с настила упавшую челюсть, почесал пятерней затылок и проговорил задумчиво.

– Ну не скажите, Семен Семеныч. Я вот тут в прошлом году видел в порту одного японца – так тот поздоровее меня был. И руки у него все сбитые были. Я тогда подумал – вот бы его с Валькой Пузом свести, да посмотреть кто кому зубы повышибает.

Истомин посмотрел задумчиво на моего начхрана, покачал с сомнением головой. Он видел один раз как Валентин может махать кулаками и потому справедливо засомневался в легкой победе незнакомого японца.

– А кулаками вы тоже так можете? – спросил он меня.

И я подтвердил его догадку, продемонстрировав пару самых простых ударов. И опять Истомин смог разглядеть мощь и красоту приема.

– Был у меня один знакомый из тринадцатого полка, – проговорил он и, опершись на трость, встал с лавки. – Простой казак, на рожу что наш Пузеев – такой же щербатый. Но дрался он так, что никто к нему подойти не мог. Всех с ног валил. А шашкой рубил так, что страшно становилось – замаха не было видно. Вам бы встретиться с ним.

– Зачем? – не понял я.

– Вы б сумели найти общий язык, – сказал он, почесав пальцем стриженый висок. Он подошел ко мне и словно впервые видя, пощупал меня за натренированное плечо. – Я видел один раз, как вы ударили по боксерской груше, но не придал тогда этому значения. Жаль, что я тогда вас не попросил показать, что вы умеете…. Э-эх, вам бы с тем казачком встретиться. Он бы смог вас кое-чему из своего научить, а вы бы его. Опыт бы друг другу передали. Да и шашкой он бы вас обучил рубить получше моего. Я супротив него и полминуты бы тогда не продержался, а сейчас-то со своей ломаной ногой и подавно…. Может мне ему письмецо написать, Василий Иванович? В гости позвать?

– А напишите, – вдруг согласился я. – Пусть приезжает. Если что, работу дадим и в деньгах не обидим.

– Хорошо, – кивнул согласно Истомин. – Приду домой и первым же делом напишу ему. Не беспокойтесь, он не откажется.