Павел Алашкин - Времени.net. 1977 год

Мы присели на скамейку и закурили папиросы.

— Да, давненько я не курил, даже отучился.

— Курево у них тут грамотное, мне нравится, по крайней мере, если с нашими сравнивать, то лучше раз в сто.

— Ну не знаю, на мой взгляд, табак — он и в Африке табак.

Воспользовавшись паузой, я начал осматривать сад психиатрической больницы. Он был не особо большой, было видно, что его окружает достаточно высокий забор белого цвета.

— Миша, а сколько ты уже в этой больнице?

— В этой то? Шесть лет уже.

— А побеги отсюда были?

— А то! Конечно.

Миша хитро посмотрел на меня.

— А что, у тебя мысли есть на эту тему?

— Да как тебе сказать, а вдруг тут совсем не понравится? Может, есть смысл тогда деру отсюда дать, ну вместе нам.

— А что мы на свободе делать будем с нашими мозгами и без документов?

— Да мало ли что… Знаешь, когда я только попал сюда, решил, что сумасшедший дом — это лучшее место для меня. И есть только один момент, который меня здорово огорчает.

— Какой?

— Таня.

— А-а-а-а-а… Ну понятно, а что, у вас так все серьезно было?

— Да как тебе сказать, я бы не сказал, что особо серьезно. Нас разлучили в тот момент, когда наши чувства только начали созревать.

— То есть вы не трахались ни разу?

— Ну да, беседовали в основном.

— А… милый друг. В таком случае я хочу тебе сказать, что все это тебе только кажется. Это ты сам себе напридумывал все. Как говорили наши предки, все это так называемый любовный бред.

— Миша, ну почему ты так думаешь? Ты же не видел ее глаз, не чувствовал поцелуя…

— Опыт мне подсказывает, что я прав. Девушка-то молодая была?

— Ну да, 21 год ей был.

— Самый сок.

— Да.

— А тебе сколько? Уж сорок, наверное?

— Я так плохо выгляжу? Вообще, мне 36 лет.

— Ну для нашей ситуации немного постареть это нормально. — А что касаемо девчонки… Я думаю, что самое правильное — это забыть ее и не вспоминать.

— Не могу, просто не могу. Она у меня из головы не выходит. Я все время вспоминаю ее глаза, фигуру, прокручиваю в памяти каждое прикосновение.

— Да, налицо все признаки влюбленности. Но ничего, не расстраивайся. Ты теперь в психушке, а она там, в 1977 году.

— Есть такая хорошая поговорка — время лечит. Может, действительно пройдет. Я понимаешь, уже давно заметил, что отношения между мужчиной и женщиной имеют ярко выраженные циклы. Вначале возникают пылкие чувства, страсть. А потом вся эта катавасия как-то сбавляет обороты и закатывается. У тебя было такое?

— А то, мы же слеплены из одного теста. В любом случае ты особо не переживай и обязательно, если совсем накатит, со мной общайся на эту тему.

— Да, Миша, спасибо тебе большое! Если что, буду обращаться к тебе.

Я лежал в полной темноте и думал, что делать дальше.

Вопрос висел в воздухе. Единственным разумным ответом было — ничего. Нужно было расслабиться и получать удовольствие. В конечном итоге я сейчас псих, который обеспечен государством самым необходимым. Да еще и собеседник мне какой любопытный попался.

Сон накатывал волнами. В конечном итоге образ Татьяны, Михаила, моего маленького сынишки, который остался где-то там, в будущем, перемешались в радугу, и я крепко-накрепко заснул.

Волны океана подхватили меня своими мягкими руками и понесли куда-то вдаль.

Внезапно из его глубины всплыли куски льда. Они начали толкать и царапать меня. Через долю секунды я проснулся.

— Анатолий, вставайте, к вам тут приехали, — тряс меня за плечо уже знакомый санитар.

— Что случилось? — спросонья не понял я.

— Да ничего не случилось, я же говорю — делегация к вам приехала, поговорить с вами хотят.

— Ничего себе, а до утра эта делегация подождать не может? Ночь же на дворе, и спать очень хочется.

— Давайте, давайте. Приказы не обсуждают. Их выполняют.

Я нехотя встал и начал медленно одеваться.

Вся эта возня разбудила Михаила.

— Ты куда это собрался, ночь же?

— Да вот сам не знаю. Ведут куда-то. Санитар говорит, что делегация за мной приехала.

— О как! Боюсь, что не к добру это.

— Почему?

— Чувствую.

Санитар, который терпеливо слушал наш разговор, скривил рот.

— Да ладно, не брешите попусту.

— Ладно, будем надеяться, что увидимся еще, — добавил я.

Мы вышли из нашей палаты и пошли по ночной больнице. Из палат доносились какие-то странные звуки, шорохи, крики и бормотание.

— И такая какофония у вас здесь каждую ночь? — спросил я у провожатого.

— Да это тихо еще, бывает, что так визжат психи, что самому кажется, что с ума сходишь.

— А что за делегация?

— Понятия не имею, Арсен всю больницу на уши поставил. Тебя велели срочно привести.

Наконец мы подошли к кабинету, из-за двери которого пробивался яркий свет.

Я толкнул дверь и вошел внутрь.

В первую секунду ничего не увидел — так ярко светила лампа. Глаза проглотили световую бомбу и начали восстанавливаться.

Вначале я увидел стол, за которым сидел Арсен, а рядом с ним мой старый добрый знакомый, про которого я уже думал, что никогда не увижу.

— Юрий Тихонович, это вы?!

— Толя! Ну слава богу. А я до последнего момента думал: ты это или не ты. Хотя наш агент довольно четко тебя описал.

— Вот уж не ожидал вас увидеть. Я-то было подумал, что я вам уже более не нужен. Вот и не ищете меня.

— Еще как ищем! Видишь, за 10 дней практически нашли. В общем, давай так поступим. Нас с тобой срочно ждут в НИИ, все рассказы после, сейчас не надо.

— Хорошо, Юрий Тихонович, но у меня есть одна просьба.

— Какая?

— В этом заведении есть еще один человек из будущего. Давайте его тоже с собой возьмем.

— Ну ничего себе, — рассмеялся Юрий Тихонович, — сколько вас тут, засланцев, у нас!

— Пока только двое.

— А ты ручаешься за него?

— Совершенно стопроцентно. Я его знаю еще по той жизни.

— Ничего себе. Понятно, ладно, товарищ Арсен, второго я тоже забираю.

— Конечно, конечно, — наконец открыл рот молчавший как рыба врач.

Было видно, что совсем недавно у него состоялся тяжелый разговор, и в результате ему здорово надавали по шапке.

— Ну и замечательно. Готовьте их к выписке. И помните о том, что я вам сказал.

— Юрий Тихонович, вы не сомневайтесь. Я все сделаю в лучшем виде.

— Хорошо.

Откровенно говоря, я обрадовался, увидев Юрия Тихоновича — было в этом человеке что-то подкупающее, со стороны он казался добрым, честным и открытым. Одним словом, как говорится — свой человек в доску.

Эти впечатления отодвинули на второй план размышления о том, что меня хотели убить.

Впрочем, сейчас уже было поздно думать на все эти темы. Я в очередной раз убедился в том, что многое в моей судьбе от меня не зависит.

— Юрий Тихонович, мне многое вам надо рассказать.