Павел Хицкий - Морфий. Стихи мерзлого времени

Дерево краснеет, сгорает,
Деревом от стен пахнет,
В окнах воет,
Виски дубом разит
Из чашки,

Диван в отблесках, как пятно,
В одеяле двое,
По спинам бегут мурашки,
Одеяло – одно,

И под ним сквозь куртки
Просыпается
Нежность,
В решетке искрится чурка,
Рука за плечо
Скользит.

Белые пятна кожи,
Красная тень тепла,

Все это было:
Дрожжи плеча,
Прилежность
Телесной дрожи,
И ты – была, —

Так давно,
Столько золы назад,
Что не осталось ни куртки той,
Ни цветной рубашки,
Ни углей,
Дымящихся на ковре,

Все распалось, сгорело,
Сгнило
Может, еще тогда,
У камина,
Как высохший дуб в коре.

Сколько виски ни лей,
Память моя
Из веснушек твоих
Образует
Сожженный сад,

Одеяло теперь
Накрывает
Других двоих,
Нежность высохла,
Бревна лишились силы,
От искр,
Стучавших в решетку,
Остался чад,

Только
Холод вокруг —
Все тот же, старый,
Похожий.
Бьет чечетку
На ребрах,
Щекочет
Худой живот,

Иногда вдруг,
Нелепый слепой прохожий,
Проведет нежно
Бритвой
По ветхой коже —
Проверяет:
«Есть мурашки?
Живой?»

Холод с лицом пятна
Смотрит
В пустой камин,
Темнота за окном зернится,
Горчит, как тмин,

И мне видится
Комната:
Свет, танин,
На картине – смешная птица,
Диван,
На котором
Я гость немой,

В нем, конечно же,
Ты и я, одеяло.
Вернувшись
К тебе, домой,

Я гляжу на полоски льда
На равнине,
Где вечность моя стояла,
Где, как, помнишь, читали тогда
У камина
Вместе,
Красной-красной стала
Безжизненная вода,

Поднимаю взгляд:
Мне не холодно. Мир на месте.
Тот сожженный сад
Давно уже только мой.

Что такое весна?
Голые ноги выше коленей,
Юбки-тени,
Прозрачные, как секунды.

Испуганные олени
Покидают свитеры
И едут ебаться в тундру,

А фото твиттера,
Покрытые снегом, как мелом,
Наполняются телом,
Выйдя из бесполого сна.

Солнце неверное
Белым ставит на бедрах
Точки,
В лужах-ведрах
Кеды растут, как почки,

Да, наверное,
В этом и есть весна.

Весной я выползаю за порог
Морально строгий,
Тело будит мысли,
А нос превозмогает пыль дороги,
Пирог
С утра вдыхая осетинский —

Так водоросль
С названием латинским
Срывается с откоса
И плывет
Немного косо,
Но влюбленно
К мысу,

Из щели
Рыба смотрит удивленно,
И осьминог,
Прикрыв желтящий глаз,
Не видит в ней
Ни красоты, ни цели,

А водоросль
Чувствует тепло,
Злой углекислый газ
Для нас смертельный
Меняет телом всем
На кислород,
Веселый, истерический, любовный,

Она слабеет,
Но довольна, словно
Охотник,
Стад увидевший рога,

Ее несет
Холодная вода
На камень,
Где остатки пирога
И я лежу,
Подставив бедра свету,

Она засохнет
В камне навсегда,
На плотности его
Исчезнет
К лету,
Но это ничего —

Любовь все стерпит,
И смерти тоже
Скажет: ну же, тут, на ложе
Гранитном
Среди солнечного льда
Обнимемся, сольемся, вечность?
Да.

В любви стоит
Такая чернота,
Что рыба пролетит,
И не заметишь.

В глазах твоих
Белесых чернота,
В дворовых арках,
Радостью беленых,

Где ты перчатки
Жмешь ее, как фетиш.
В чужом белье
Соленом сумрак спит,

В морщине у виска,
Коленной складке,
На будущей щетине
Кожи гладкой

Есть след любви —
И липкой черноты,
Той патоки
Дремучей, жирной, сладкой,

В которой мы
Жуем, елозим ваткой,
Кричим, читаем,
Стонем, жжем цветы,

То курим, то бросаем,
То глядим,
Как плачет в кресле
Женщина босая,

А некто, чтобы выйти,
Прячет шапку,
То, видя рельсы,
Прыгаем с моста.

И в этом, друг мой,
Нервная загадка:
Любви нужна
Такая чернота.

Дети рвут апельсины,
Складывают в коробки,
Сон хорош,
Если винные пробки
Густо усыпали лавочки у ограды,

Лето на ферме,
Италия,
Чувствам рады,

На экране, в целом, сатирикон:

Юноши, как с икон,
Девы, горные серны,
Свежие фрукты,
Стыдясь, поливают спермой,

Не Тинто Брасс,
Но каждая грудь, как скобки,
Скрывает
Горячий брасс
У ночной реки.

Не закрывай террас,
Подумаешь, мотыльки,
Вдруг ты
Мягко придешь,
Как римлянин,
С теплым членом,
Дашь мне имя,

А с ним
И любовь, и боль,
Слезы тлена
И прочие tutti frutti.

Знаю, знаю,
Как сладко мужским коленом
Обнимать себя утром,
Чувствовать танец воль,
Побеждать
И к соскам прижиматься пленным,

А потом, когда кончено,
Думать, что ты пустой.
Здесь финал?

Да нет же, юноша,
Стой.

Я ведь был таким,
Я тоже вырос на юге,
В виноградных долинах,
Где чайки не знают вьюги,

Только там
Не было серн. В тюрьме
Греки на стенах камер
Писали βοηθήστε με,

За дурдомом был плац,
Пожарный плыл водоем,

А еще пустой лепрозорий,
Где мы гуляли втроем,
Кутались в старый плащ,
Грели друг друга
Ночью —
Голые-голые
Духи античных чащ.

Юго-восточней
Юноши, как с икон,
Тощие, грязные, нищие,
Брали Грозный,
А у нас
Были сочные яблоки,
Летом грозы,

Увлеченное пьянство,
Любовь и боль,
Смерчи в море
И прочие tutti frutti.

Не виденья,
Не видео,
Не сцена, снятая краном:

Эта соль во мне
Никогда не станет экраном,
В ней нет доблести,
Нет даже толком раны,
Только упругость тел,

Тяжесть ее груди,
Нежность его щетины.

Плавки,
Полные тины,
Метко сброшены
В белый прибрежный мел.

Двадцать лет
Как расстались, вышли, открыли клетку,
Отрыдали,
Оплакали свой предел —