Dmitrii Kazakov - Черное знамя

Еще когда ему было пятнадцать, Кирилл заявил, что станет офицером, и, несмотря на все уговоры матери, от этого решения не отступил… летом, совсем скоро ему ехать поступать в Александровское военное училище в Москве.

— Война будет короткой и победоносной, — Олег ласково положил руку на плечо жены. — Проклятые романо-германцы окажутся разбиты быстрее, чем он принесет присягу. Поверь мне.

Разве новая русская армия не доказала свою боеспособность на полях Манчжурии, где столкнулась с выученными по немецкому образцу японцами? А за прошедший с той победы год она стала еще сильнее, обзавелась новым оружием, дальнобойными пушками, быстрыми самолетами, мощными танками… и никуда не делся окрылявший бойцов победоносный евразийский дух!

Вновь запели фанфары, и возникший на трибуне Штилер объявил, что первая часть церемонии закончена — сегодня министр мировоззрения играет роль хозяина мероприятия, ведь он его придумал, продумал и организовал.

— Пойдем, дорогая, — сказал Олег. — У нас есть час… можно пока заглянуть в буфет.

Съесть чего-нибудь, а может быть, и выпить стопочку.

Они вышли из зала, спустились на первый этаж, и тут в толпе из разряженных дам и важных мужчин он увидел знакомое лицо, румяное, голубоглазое, хоть и несколько мрачное.

— Эй, Антон! — позвал Олег.

Лисицын, зимой перешедший из отдела общей пропаганды в казанское губернское управление министерства, чтобы возглавить там сектор, обернулся, и на лице его возникла улыбка.

— О, рад видеть, — сказал он, протискиваясь навстречу. — Это ваша очаровательная супруга?

Анна зарделась и даже кокетливо стрельнула глазами.

— Хм… она и есть, — ответил Олег, с удивлением думая, что никогда не подозревал, что жена на такое способна — нет, все же Антон имеет подход к бабам, они в его присутствии просто расцветают. — Ты что здесь делаешь? Тоже пригласили?

— Да нет, куда мне, — Лисицын махнул рукой. — Помогаю, бегаю, точно бешеная тарашка… Сейчас должен мчаться дальше, так что давай, до встречи… Надеюсь, с вами, мадам, мы увидимся…

Анне достался томный взгляд, Олегу небрежное рукопожатие, и они вновь остались вдвоем.

— Ладно, пошли, — сказал он. — А то будем последними в очереди…

К счастью, его прогноз не оправдался — буфет, расположенный в торце вестибюля, что подковой охватывал главный зал, оказался заполнен примерно наполовину, а у стойки находилось человек пять.

Олег проводил жену к свободному столику, а сам отправился делать заказ.

Стоявший перед ним высокий, очень широкоплечий мужчина повернулся, стал виден волевой профиль… очень хорошо знакомый Одинцову по тем временам, когда он еще работал в «Новой России».

— Виктор! Торопец! — воскликнул он, на мгновение забыв, где находится. — Ты?

Широкоплечий повернулся, блеснули его белые зубы:

— Ха! Вот это встреча! Вот уж не думал, что столкнемся на таком вот… променаде. Отлично! Будет с кем выпить!

Торопец вступил в ПНР в двадцатом, еще до того, как было создано отделение в Петрограде, благодаря уму и настойчивости добрался до места главы партийного сектора экономики, недавно освобожденного Гриневецким, до чина коллежского советника и какого-то высокого поста в министерстве торговли и промышленности.

Олег смущенно улыбнулся:

— Я с женой.

— Ну и что? — Торопца это ничуть не смутило. — Ей тоже нальем, мне не жалко… Милейший, что у вас там есть из коньяков?

Как раз подошла их очередь.

Через пять минут Олег оказался за одним столом с Анной и давним приятелем, товарищем по партии.

— За встречу! — объявил Виктор, поднимая рюмку с армянским коньяком. — Эх, хорошо!

Спорить с ним стал бы только безумец.

Анна, конечно, изобразила улыбку, когда муж вернулся от стойки не один, но видно было, что она не очень довольна.

— Что ждет страну в ближайшее время? — спросил Олег, когда они слегка подзакусили. — Кому, как не экономистам, это знать?

— Ну нет, — Торопец засмеялся, огромный, могучий, немного похожий на великана из сказки. — Судьбы страны сейчас решают даже не генералы и дипломаты, а наш обожаемый вождь и его советники. А они дружно ведут нас к войне… и это очень хорошо, должен я тебе сказать.

— Почему? — осведомилась Анна.

— Как? — Виктор посмотрел на нее с удивлением. — Это же такой стимул для экономики! Новые кредиты от наших союзников, из Америки и Франции, новые заводы и рабочие места, промышленный рост и рост потребления… если всего этого не случится, то мы так и останемся в той заднице, где сидим до сих пор вместе со всем миром.

— И тысячи убитых, похоронки и плач.

— Женский взгляд, — Торопец небрежно отмахнулся. — Надо мыслить глобально, понимаете? Люди и так погибают, а тут они хотя бы умрут с радостью в сердце, с пользой для народа… — говорил он убежденно, глаза его уверенно блестели.

— Не народу, а государству, — возразила Анна.

Олег положительно не узнавал собственную жену — чтобы она так вот ожесточенно спорила с малознакомым человеком, да еще и по такому не особенно животрепещущему поводу?

Нет, сегодняшний выход в свет выбил ее из колеи… эх, достанется ему дома.

— Государство? — Торопец презрительно скривился. — Как бы оно ни называлось, олигархией, монархией, демократией, даже идеократией или эйдократией, оно в любом случае не более чем ошейник на шее и прикрепленный к нему меч на цепочке — инструмент насилия. Поэтому когда Россия исполнит возложенную на нее миссию, объединит Евразию, государство уйдет в прошлое, сгинет там, как другие реликты вроде рабства или барщины… Давай еще!

Звучало все это ересью, но Виктор никогда не боялся думать не так, как остальные.

Они налили еще по стопочке и графинчик с коньяком опустел.

— Еще заказать, что ли? — спросил Торопец.

— Нет, хватит, — остановил его Олег. — Еще ведь не один день праздновать…

Да, на завтра запланирован большой военный парад с показом новой боевой техники, послезавтра — костюмированное представление в казанском кремле, на вторник — торжественный прием в министерстве, и везде надо быть, и если начать активно злоупотреблять сегодня, то до окончания съезда можно не дожить.

— Мы пойдем, — продолжил он, поднимаясь. — Надеюсь, что еще увидимся, Виктор.

— Несомненно, — Торопец кивнул. — Идите, я еще посижу.

Они прошагали через опустевший вестибюль, и выбрались наружу.

За время, потраченное на торжественное открытие, солнце успело зайти, и вечер уступил место по-летнему теплой ночи.

— Неприятный тип, — сказала Анна. — Не то, что тот, голубоглазый… Что у нас еще?

— Проклятье, — непонятно почему, но то, что жена запомнила Лисицына, Олегу не очень понравилось. — Световое представление на Волге, и для того, чтобы занять место, у нас осталось пятнадцать минут.