Евгений Беляков - Франгуляры

- Это алтарь Аленты, — прошептал Салве на ухо Игинкату. — Сейчас их всех на нем будут сечь.

- Зачем?

- Ну, чтобы принести их кровь в жертву Аленте. Древняя традиция такая.

- И много им достанется?

- Парням по сто розог, а девчонкам по пятьдесят. И надо все их выдержать достойно, без крика, а то будет полный позор.

Игинкат присвистнул. Максимум, что ему самому доводилось получить зараз, это восемьдесят розог, да и те вытерпеть не удалось, и он не припоминал, чтобы кто-то из однокурсников тогда хвастался, что сумел продержаться до конца. А тут их ровесники должны протерпеть сто! Было и страшно за них, и жутко любопытно.

Тем временем, молитва закончилась, и вот уже первый из пацанов, сняв трусы, улегся на плиту. Двое жрецов, вооружившись розгами, принялись его полосовать. Паренек лежал спокойно, даже почти не вздрагивал, хотя секли его крепко, действительно стараясь пустить кровь. Где-то после тридцати ударов она, наконец, проступила, затем ее становилось все больше, больше, вот уже красные струйки потекли с ягодиц на алтарь. Мальчик все терпел, не издавая ни звука. Когда все положенные сто розог были выданы и он с трудом, но самостоятельно слез с алтаря, на месте, где он лежал, видна была красная лужица. Жрецы старательно собрали кровь и окропили ей статую, а на плиту уже ложился следующий парень. Высеченные ребята уходили в подтрибунное помещение, видимо, для медицинских процедур, двоих пришлось вести под руки. Истребитель, к гордости Салве и Игинката, ушел без чьей-либо помощи.

За парнями настала очередь юных амазонок. Розог им доставалось вдвое меньше, но секли настолько крепко, что кровь успевала пролиться все равно. Для Игинката стало откровением, что девчонки могут так держаться. Ни одна даже не дернулась! Он, конечно, больше всего болел за Рамету, но и следил при этом за ее поркой особенно жадно. Все же есть в этом мире высшая справедливость: она видела, как полосуют его, а он — как секут ее! Ушла она с поля, кстати, тоже своими ногами.

Когда церемония закончилась и некоторые зрители уже потянулись к выходу, на трибуну неожиданно заявился Истребитель, все еще в лавровом венке и с призом в руках.

- Ну, ты силе-он! — восхитился Салве, оглядывая его красные трусы. — Едва подлатать успели, и уже бегаешь! И не больно в трусах-то? Пластыри с задницы не сдерешь?

- Даже если и сдеру — не беда, — Истребитель улыбался, несмотря на боль, и откровенно наслаждался своим триумфом, — трусы же красные, на них кровь не видна.

Талис, Афлат, Киру и супруги Конведы наперебой поздравляли юного героя с победой, один Инфет не проронил ни слова, пялясь на него округлившимися глазами, и лишь когда Истребитель, наконец, ушел, Асден решил обратиться к Игинкату:

- А ты что… тоже так можешь?..

- Ну, сотню мне еще не выдержать, — тут мальчик скромно опустил глаза, но шестьдесят четыре однажды уже удавалось, — за что был удостоен почти столь же потрясенного взгляда, каким Инфет только что взирал на Истребителя.

По дороге домой Игирозы и их гость почти не обсуждали увиденное. Все же впечатления оказались слишком сильными, их еще надо было в себе переварить.

Инфет скоро уехал на родину, в связи с чем Игирозы получили, наконец, возможность отправиться в поход. Цивилизованного туризма во Франгуле то ли не знали, то ли просто им брезговали как занятием для лентяев. Другое дело отправиться куда-нибудь в дебри, захватив с собой минимум вещей, а пропитание добывая рыбалкой и охотой! Таких воистину диких туристов семейству Игирозов на пути встречалось немало. Многие даже без палаток обходились, сооружая себе на месте стоянки временные шалаши. Зато здесь было принято таскать с собой в походы детей, едва научившихся ходить. Малыши, оказавшись на лоне природы, быстро избавлялись ото всякой одежды, измазывались в грязи и вскоре уже своим внешним видом ничем не отличались от настоящих дикарят из какого-нибудь первобытного племени, проживающего в глубине тропических лесов. Те, что постарше и уже ходят в школу, сооружали себе юбочки из травы и зеленых ветвей, скорее всего, не из скромности, а для прикола. И тех и других родители почти не дергали, на привязи не держали, благодушно спускали с рук мелкие шкоды и лишь за действительно серьезный проступок могли отхлестать прутьями, срезанными с ближайших кустов. Глядя на радующуюся вольной жизни мелкоту, Игинкат завидовал, что он в их возрасте не был так раскован.

Вместе с одной такой туристической семейкой Игирозов как-то занесло в горы, где, по словам их попутчиков, еще сохранились какие-то особо дикие, непроходимые леса. И они, похоже, ничуть не погрешили против истины, поскольку лезть вверх пришлось по очень узкой, с трудом различимой в зарослях тропе, на которой часто встречался звериный помет, из чего Игинкат сделал вывод, что и появлением своим эта тропинка обязана отнюдь не людям, а животным.

Догадка его вскоре подтвердилась. Для ночлега самодеятельные туристы выбрали сравнительно ровную полянку в горной седловине. Игирозы поставили палатку, их компаньоны соорудили шалаш, потом сообща натаскали сушняка, развели костер, сварганили на нем походный ужин, после чего все завалились спать. На рассвете Игинката разбудили какие-то странные звуки. Высунув нос из палатки, он обомлел: костер потух, а на полянке, буквально в двух шагах, кормилось семейство кабанов! Огромный секач повернул свое рыло к мальчику. Тому хватило ума запахнуть полог и уже изнутри издать громкий крик. Проснулись, конечно, все. Вспугнутые дикие свиньи с поросятами ломанулись в окрестные заросли, кабан, не видя противника, не надолго замер. Неизвестно, что потом пришло бы ему в голову, может, он ринулся бы атаковать полотняное сооружение, откуда доносятся столь пугающие звуки, но, на счастье, в соседнем шалаше у главы семейства было с собой ружье, причем на всякий случай заряженное. Секач получил пулю в голову и издох на месте. Игирозы не знали, как и отблагодарить своего спасителя, но он отмахивался, заявляя, что и так получил несказанное удовольствие от этой охоты.

Пришлось задержаться на стоянке, чтобы разделать добытого кабана. К удивлению Игинката, в этом принимал деятельное участие и семилетний пацаненок — сын владельца ружья. Этому мелкому дикаренку по имени Эрхе осенью еще только предстояло пойти в школу и, соответственно, записаться на первый курс в Агелу, но он уже ловко обращался с охотничьим ножом и даже выстругал себе деревянное копье, с которым и носился по лесу, испуская дикие крики и распугивая птиц. К костру он возвращался, разумеется, без добычи, но родители все равно были горды: охотник растет! К Игинкату Эрхе не лез: узнав, что старший мальчик недавно успешно сдал экзамены на третью ступень, малыш проникся к нему почтением и не смел беспокоить этого почти уже франгуляра своей жалкой, еще ничего не добившейся в жизни персоной. А жаль, в походной жизни этот малец уж точно понимал больше Игинката.