Роман Злотников - Кадры решают всё

– Как дела?

– Все сделали, товарищ ротный, – тихо отрапортовал младший сержант. Головатюк прислушался.

– А это кто там?

– Дык новенький. Пополнение, – сообщил отделенный, и пояснил: – Блюет.

Старший сержант слегка скривился:

– А чего в избе-то?

– Ну… – Танечкин слегка смутился, – чтоб на улице не шуметь. Мало ли…

В этом была своя правда, поэтому ротный молча кивнул и выскочил на улицу.

На улице было тихо. Это означало, что им удалось-таки взять немчуру без шума, что, несмотря на всю их подготовку и боевой опыт в подобных операциях, было отнюдь не гарантировано. Всегда существует вероятность в самый неподходящий момент нарваться на кого-то поднявшегося по нужде или там хлебнуть водички, либо просто страдающего бессонницей. Но, похоже, обошлось. Головатюк еще секунд пять настороженно прислушивался, но никаких посторонних звуков слышно не было – так, легкий топот, приглушенный матерок, стук калитки… И старший сержант облегченно выдохнул.

Единственный выживший немец обнаружился в том доме, который должны были брать разведчики. Он сидел за столом, сверкая огромным, в пол-лица, фингалом, и, испуганно пялясь на комбата, что-то торопливо блеял на немецком. Головатюк окинул цепким взглядом горницу, заметив темную лужу под подоконником, на котором стоял немецкий полевой телефон, щербины на косяке, осколки глиняной посуды на полу, похоже, наскоро отодвинутые в сторону ногой, и едва заметно скривился. Да уж, похоже, разведчики, несмотря на всю их подготовку, все-таки слегка облажались. Иначе почему пленный только один?

Прямо напротив беспрерывно бормочущего немца над столом, на котором была разложена карта-склейка, склонился комбат, время от времени изредка бросая даже не говорливому фельдфебелю, а как бы в пространство, редкие уточняющие вопросы и попутно что-то помечая на карте. А у дальнего конца стола, в углу, почти скрытый тенями, молча сидел старший лейтенант Коломиец.

Что там интересного немец рассказывал, Головатюк не знал, потому как немецким языком не владел. Пока. Но изучать его он уже начал, так как комбат не так давно сказал, что знание языка своего врага дает больше возможностей ему противодействовать. После этого Головатюк отыскал в школьной библиотеке русско-немецкий словарь и начал учить из него слова. Потихоньку. По десять слов в день. Сначала по алфавиту, а потом, когда капитан застал его за этим занятием и кое-что посоветовал, уже по-другому – так, как ему посоветовал комбат. То есть выписав пять сотен наиболее нужных ему для общения с пленными немцами (а с какими еще ему придется разговаривать-то?) русских слов, и теперь заучивая их перевод на немецкий. Пока получалось заучить не очень много, но старший сержант старался.

Коломиец быстро доложил результаты боя за свою роту и вышел из избы. Комбату явно было не до него, а все приказы насчет того, чем и как надо было сейчас заняться, уже были отданы. И, поскольку операцию удалось осуществить, как и планировалось, – тихо и не встревожив немцев, – никакой корректировки они не требовали.

Следующие два часа были заполнены всяческой суетой. Сначала собрали все, нашедшиеся не только у немцев, но и вообще в деревне, стеклянные бутылки и начали заполнять их слитым с немецких грузовиков бензином. Комбат придавал зажигательным снарядам в предстоящей операции очень большое значение, потому в первую голову озаботились именно этим. Параллельно начали заниматься и трофеями. Все имеющееся оружие и боеприпасы (которых оказалось не то чтобы и много – все ж таки ремонтники, а не боевое подразделение) были собраны и увязаны во вьюки. Их потом планировалось отнести подальше в лес и устроить схрон. Кто его знает, как оно дальше повернется. А ну как пригодится… им самим, если они вдруг будут возвращаться через эту местность (хотя это, вроде как, не планировалось), или там местным. Партизанский отряд, скажем, организовать… Шанцевый инструмент был роздан местным с советом пока припрятать подальше. Ремни, сапоги, чистое нательное белье, хранившееся в одном из грузовиков, фляги, ножи и штык-ножи, часы, бинокли и все подобное снаряжение было собрано, посчитано и распределено среди личного состава. Грузовики же и остальное имущество немецкой ремонтной роты, оприходовать которое не представлялось возможным, начали готовить к уничтожению. Как и все найденное в них оборудование и инструмент, за исключением ручного, который также передали местным все с тем же советом… Для чего в лес было отправлено два взвода, с задачей заготовить необходимое количество дров, которыми потом должны были обложить грузовики и поджечь. Кроме того, была проведена ревизия всех имеющихся у немцев запасов продуктов. Немецкие сухие пайки тут же раскидали по «сидорам» [8], а все скоропортящиеся продукты пустили в общий котел.

Через два часа, выпотрошив фельдфебеля и определившись с целями, комбат вызвал командиров рот и поставил задачу на ближайшую ночь. В каждой роте было приказано сформировать по восемь диверсионных групп, которым предстояло отработать по выявленным в процессе допроса пленного тыловым объектам наступающей немецкой группировки. Наиболее важными из них комбат считал железнодорожную станцию, на которой торчал целый эшелон с боеприпасами для стрелкового оружия, танковых орудий и артиллерии, а также полевой топливный склад, который немцы разместили на территории бывшей районной МТС.

– Если сможем уничтожить даже эти два объекта – очень сильно немцев притормозим, – сказал комбат. – А уж если и большую часть остальных…

И Головатюк был с ним полностью согласен. Оставить двинувшиеся в наступление войска без горючего и боеприпасов… м-м-м, лакомая добыча. Впрочем, ни одной ротной диверсионной группы на эти объекты назначено не было. По станции должны были работать минометчики, прикрытие которых осуществляла половина разведвзвода, а на топливный склад командир нацелился сам, со второй половиной разведчиков. Ну, да и охрана на этих двух объектах, судя по тому, что рассказал фельдфебель, должна была быть довольно серьезной – не меньше роты на каждом, а на станции еще и батарея зениток. Остальные же объекты атаки представляли из себя куда менее защищенные цели – в основном тыловые и транспортные подразделения, полевые склады и тех же ремонтников. Так что диверсионные группы, вооруженные только стрелковым оружием, гранатами и десятками готовящихся сейчас бутылок с зажигательной смесью, должны были справиться с ними без особенных потерь, даже без поддержки такого мощного оружия, как минометы… или лично капитан Куницын.

К некоторому разочарованию Головатюка в этом перечне не оказалось ни одного штаба или боевого подразделения. Но чем вызвана такая несправедливость, он интересоваться не стал. Командиру виднее.