Александр Антонов - Звезды против свастики. Часть 1

– Такое невозможно, – ответил Холлер. – Ни тогда, ни теперь, никогда, пока Мостяцкий у власти.

– Так, может, вам его, того… – предложил Абрамов, – от власти-то отстранить? – На недоуменный взгляд Холлера пояснил: – Ведь теперь у Мостяцкого, кроме армии, под началом и нет никого.

Холлер погрозил Абрамову пальцем:

– Не надо толкать меня на измену. Jeszcze Polska nie zginęła!

– Ну, ну, – примирительно произнёс Абрамов, и добавил: – Только если ждать, пока окончательно сгинет, кому вы будете нужны?

По мере приближения Ежова, группа офицеров распадалась, и когда маршал оказался в шаговой доступности от Судоплатова, их беседе помешать уже никто не мог. Поблёскивая нулЁвыми погонами, новоиспечённый генерал-майор вытянулся навстречу пусть и не непосредственному, но всё одно весьма высокому начальству. «Уже и нацепить успел? – подивился Ежов, имея в виду погоны, и усмехнулся. – Хват!» Впрочем, усмешку он спрятал внутри себя, тогда как Судоплатов, несмотря на все усилия, прямо-таки светился, как… «Медный самовар!» Спасибо за подсказку, Николай Иванович! Ну да, можно сказать и так…

– Поздравляю, Павел Анатольевич, – сурово, будто и не поздравлял, а отчитывал, произнёс Ежов, – с блестяще проведённой операцией!

Генерал-майор такой холодности вовсе не удивился. «Чует кошка, чьё мясо съела! – испытывая мстительное удовлетворение, думал Ежов, пожимая Судоплатову руку. – Интересно, как оправдываться за своё паскудство будет?» Похоже – никак. Не собирался обер-диверсант ни в чём оправдываться, ограничился кратким «Спасибо!» и стоял, почтительно глазами на начальство лупая . От растерянности Ежов не сразу нашёл, что сказать, а когда нашёл – было поздно. Сзади раздался знакомый голос со знаменитым кавказским акцентом:

– В и , я смотрю, посредством мысли общаетесь? Всегда завидовал такому умению…

Чего-чего, а подкрадываться незаметно товарищ Сталин умел. Ежов повернулся на голос и принял стойку «а-ля Судоплатов». Сталин спрятал усмешку в усах.

– Товарищ Судоплатов, – обратился он через плечо Ежова, – вы не будете возражать, если я ангажирую товарища Ежова, а вы поищете себе другого собеседника?

За спиной прозвучало: – Никак нет! – и тут же: – Разрешите идти?!

Сталин кивнул, проводил глазами отходящего Судоплатова (о чём Ежов, разумеется, мог только догадываться), после чего перевёл взгляд на Ежова:

– Повторюсь: я мыслями обмениваться не умею. Однако читать мысли мало-мало научился. Поэтому, если ты, конечно, не возражаешь, может, я тебе отвечу на вопросы, которые ты хотел задать Судоплатову?

– Не совсем понимаю, о чём речь, – ответил Ежов, – но тебя, Иосиф, всегда готов слушать со всем вниманием.

– Хорошо, – кивнул Сталин. – Тогда давай пройдёмся до моего кабинета?

Обставлен кабинет председателя ГКО СССР скромно, но кресла были всё ж таки мягкими. Ежов наслаждался отдыхом и тихо сожалел, что по разным соображениям не поставил у себя в кабинете такие же.

Сталин меж тем закончил раскуривать трубку, сделал пару затяжек, потом заговорил:

– Состав группы я утверждал лично. По кандидатуре твоего сына, понятно, вопросов было больше всего. В первую очередь, не слишком ли он молод и неопытен, чтобы участвовать в такой серьёзной акции? По части неопытности Судоплатов меня быстро убедил в обратном, тебе эти аргументы и самому хорошо известны, правда? – Ежов кивнул. – Оставалась молодость. И тут Судоплатов разом положил меня на лопатки, сказав: нам и нужен такой «зелёный» на вид офицер, чтобы вызывал меньше подозрений. Другого кандидата с такой подготовкой и безупречным немецким у меня нет. Это он так сказал, а я поверил и согласился. Я поступил неправильно?

Сталин ждал ответа, и Ежов замешкался лишь на пару секунд, за которые успел подумать: «Такие ребята есть, но про них Судоплатов мог и не знать. А Николка его ученик. Так что всё правильно!»

– Нет, Иосиф, ты поступил верно, – твёрдо сказал Ежов. – И не в том мой вопрос к Судоплатову: должен или не должен мой сын участвовать в операции, а в том, почему меня об этом не поставили в известность?

– Я посоветовал Судоплатову напрямую этого не делать, – пояснил Сталин.

– Напрямую? – удивился Ежов. – Это как?

– План операции в конечной инстанции утверждал ты. Однако списочный состав группы к плану приложен не был. Есть у вас такое негласное правило, верно?

– Верно, – подтвердил Ежов, – из соображения пущей безопасности.

– Вот, – улыбнулся Сталин. – Однако если бы ты потребовал, то список лёг перед тобой на стол, это ведь тоже верно?

– Верно, – кивнул Ежов, понимая, куда клонит Сталин.

– Но Судоплатов меня уверил, что ты этого не сделаешь, и оказался прав. А просто сообщить тебе о сыне я ему запретил.

– Почему?

Прежде чем ответить, Сталин сделал очередную затяжку:

– Хорошая вещь, трубка, помогает брать паузу как бы незаметно. Почему, спрашиваешь? Я ведь, как ты знаешь, тоже отец. Взял и просто поставил себя на твоё место. Ну, знал бы, и что? Всё одно ведь отправил бы, скажи, отправил?

– Отправил, – подтвердил Ежов.

– Ну, так, а я про что? И мучился бы потом до конца операции: страх за сына плюс ответственность перед женой, если, не дай бог, что не так… Вот я и решил взять эту заботу на себя.

«И что мне теперь делать? – думал Ежов. – Встать, подойти, пожать руку, проникновенно поблагодарить? А вот хрен тебе!»

– Ладно, проехали! – сказал Ежов, с сожалением покидая уютное кресло. – Скажи лучше, Иосиф, с наградами-то моему отпрыску не переборщили?

– Да нет, – пожал плечами Сталин, которого, похоже, чёрствость Ежова всё-таки задела. – Роль твоего сына в операции – ведущая. Так что и орден Боевого Красного Знамени, и внеочередное воинское звание – всё по заслугам!

«Ну и фиг с ним! – думал Ежов, покидая кабинет, про обиду Сталина. – Не такой я ему уж и большой друг, не то, что Шеф».

Обида ли стала тому причиной, но вручать награды по закрытому Указу поручили Ежову (Обычно Сталин любил это делать сам). Из тех, для кого участие в операции по освобождению президента Польши Николая Ежова-младшего явилось неожиданностью, на церемонии присутствовали два человека: Госсекретарь СССР Жехорский, который олицетворял верховную власть, и генерал-инспектор ГКО СССР генерал-лейтенант Абрамова, представляющая ведомство товарища Сталина.

Если подруга прячет глаза, значит, какая-то гадость вертится у неё на языке, но в лоб она её выговаривать не намерена, потому мямлит:

– Даже не знаю, как тебе сказать…

– Если тебе затруднительно произнести это по-русски, – пожала плечами Анна-Мария, – скажи по-английски, или по-немецки, я пойму. На худой конец, можешь изъясниться на французском…