Александр Антонов - Звезды против свастики. Часть 1

– А не проще ли обо всём рассказать её отцу, – не сдавалась Надежда. – В конце концов, это их семейное дело!

– Не проще! – ответ прозвучал резко, как удар бича, Надежда вздрогнула и с испугом посмотрела на мужа. – Не проще, – уже мягче повторил Сталин. – И давай больше не будем об этом…

………………………………………………………………..

Наиболее значимые события союзного масштаба за 1939 год по версии ТАСС.

После пуска второй очереди Туркестанской оросительной системы, на первое место среди союзных ударных строек вышло строительство второй очереди Трансполярной транспортной магистрали. Строительство ведётся одновременно на нескольких участках, между городами Салехард и Норильск. Начато возведение транспортного перехода через реку Обь в районе Салехарда, который свяжет между собой первую и вторую очереди ТТМ.

Из политических событий следует выделить референдум, прошедший в сентябре в Западно-Украинской республике Украинской Федерации. За отделение ЗУР от УФСР и выход из состава СССР отдали голоса менее четверти граждан республики, имеющих право голоса.

…………………………………………………………………

Новый год в просторной квартире Жехорских отмечали, когда все гости находились уже в приличном подпитии. Днём гуляли свадьбу Евгении и Михаила в ближнем к дому ресторане «Бородинское поле», там гостей было порядком. За новогодним же столом собрались самые близкие, и всё равно народу набралось прилично: Михаил, Евгения и Анна-Мария Жехорские; Глеб, Ольга и снова Глеб Абрамовы; Николай, Наталья и Маргарита Ежовы. (Три богатыря: Пётр, Николай и Александр Ежовы находились по месту службы, как и Кирилл Берсенев). Было шумно и весело. После курантов пошли гулять по новогодней Москве, разошлись только к утру.

«Молодой» супруг проснулся где-то около одиннадцати совершеннейше счастливым, стараясь не потревожить сон Евгении, осторожно сел на кровати, поискал ногами тапки, не нашёл, плюнул и прошлёпал в ванную комнату босиком. Контрастный душ взбодрил, и на кухню Михаил зашёл не только счастливым, но и вполне адекватным человеком. У кухонного стола стояла Машаня и что-то творила с оставшейся от пиршества едой.

– Привет, дочь!

– Привет, папка! Чай будешь?

Что-то в голосе Машани Михаила насторожило. Был в нём какой-то напряг. Жехорский чуть сморщил лоб: душ душем, а соображалось всё-таки не очень.

– Чай? Буду! А ты почему так одета, собралась куда-то?

– Да, в Петроград, – нарочито бодро ответила Машаня.

– То есть… – не понял Михаил. – Надолго?

– Насовсем! – повернувшись к отцу лицом, с некоторым вызовом ответила Машаня. – Я переезжаю жить в Петроград!

– Но… нет, подожди! А как же университет?

– Доучусь в Петрограде, я уже оформила перевод. И вообще, папка, я всё решила. Не надо мучить меня и себя ненужными вопросами!

Она решила! Михаил тупо смотрел на поставленный перед ним стакан с чаем. Когда она успела это сделать? Видно, тогда, когда он, усыплённый её покорностью – теперь-то понятно, то была лишь видимость! – полностью сосредоточился на предстоящей свадьбе. Но молчать он не станет, дудки!

Михаил поднял глаза, и приготовленные слова застряли в горле. На него смотрела пламенная революционерка Мария Спиридонова, готовая теперь в теле дочери вновь пойти и на бой, и на каторгу! Такую не остановить и не отговорить. Михаил разом сдулся, как проткнутый безжалостной иглой воздушный шарик.

– Давай я тебя хотя бы провожу, – каким-то не своим голосом предложил он. – Сейчас позвоню насчёт машины.

– Не надо ни того, ни другого, – отклонила предложение Машаня. – Проводит меня Глеб Абрамов, а поедем мы на такси. Я в дорогу возьму еды, ты не против?

– Что?.. Да, конечно, бери, что хочешь…

В дверном проёме образовалось какое-то движение. Евгения в халате. Когда она успела встать? Теперь уже жена может и хотела что-то сказать, но, встретившись с Михаилом глазами, молча повернулась и удалилась в комнату.

– Спасибо тебе за то, что проводил, и за билет тоже, хотя на мягкий вагон можно было и не тратиться. Ладно, – Машаня чмокнула Глеба в щёку, – иди, а то уедешь вместе со мной.

Глеб улыбался, но с полки не вставал.

– Что это значит? – нахмурилась Машаня.

– Просто я купил не один, а два билета, теперь купе всё наше, – пояснил Глеб. – Провожу тебя до Питера. У меня ещё два свободных дня. Надеюсь, ты не возражаешь?

– А если возражаю, ты сойдёшь?

Глеб решительно поднялся с полки.

– Стой, – ухватилась за полу шинели Машаня. – Оставайся. Я не против…

Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь. Эта песня не про них. Машаня и Глеб любили друг друга с раннего детства. Просто они очень долго были уверены, что это братско-сестринская любовь, впрочем, таковой она поначалу, видимо, и была…

– Что случилось? – долетел до ушей Михаила обеспокоенный голос Ольги.

Ежовы и Абрамовы пришли разом, и в просторной прихожей Жехорских сразу стало тесно. Встретившая их Евгения полушёпотом объяснила ситуацию, и в зал гости вошли слегка подготовленными. Михаил, пересилив себя, встретил друзей возле накрытого стола, пожал руки Ершу и Васичу, поцеловал в щёки Ольгу и Наташу, однако с таким мрачным видом, что невольно вздохнули даже мужчины. Стоит ли удивляться, что застолье в первый день наступившего года как-то не клеилось. Гости старательно пытались завести хозяина, а тот лишь больше мрачнел. Всем было неловко. Ситуация изменилась после прихода нежданных гостей. Чету Сталиных никто не звал, но и гнать, понятно, не стали. Иосиф сегодня был под стать принесённому им вину: когда хотел, он мог быть чертовски обаятельным грузином. В конце концов на лице Михаила появилась скупая улыбка, и за столом облегчённо вздохнули.

Когда Сталин достал из кармана трубку и вопросительно посмотрел на хозяина дома, Михаил проводил его на лоджию. Балконы в элитных квартирах «золотого квартала» были застеклены и слегка отапливались, потому температура там приближалась к комнатной.

Стоя у приоткрытой створки, Сталин раскуривал трубку, а Жехорский теребил ум в поисках темы для разговора. Не понадобилось. Раскурив трубку, Иосиф сам предложил тему.

– Я должен повиниться перед тобой, Миша, – сказал он. – Это я помог Машеньке перевестись в Петроградский университет.

– Ты?! – так Михаил давно не удивлялся. – Но почему?!

Сталин смотрел в сторону, туда, где за оконным стеклом сверкала тысячами огней праздничная Москва.

– Когда она пришла ко мне с просьбой, я поначалу подыскивал слова, чтобы отговорить её или вежливо отказать. И ты знаешь, я было нашёл эти слова. Но когда взглянул твоей дочери в глаза, то понял: весь мой дар убеждения не сработает. Ибо не обиженная девочка передо мной, а взрослая, нечто крепко вбившая себе в голову женщина, притом с глазами Марии Спиридоновой. И я обещал, и сдержал слово, дабы не стало хуже.