Александр Антонов - Звезды против свастики. Часть 1

– Никак нет. Только эта линия как бы не совсем частная. Она замкнута на военный коммутатор.

– Вот как? – удивился майор. – Почему?

– Дом комсостава находится в непосредственной близости от воинской части, в некотором отдалении от посёлка. Вот, чтобы не тянуть отдельную линию, когда-то и решили…

– Неправильно решили. Но это не ваша печаль. Это я буду решать в другом месте, а пока ответьте-ка вот на какой вопрос: – Вы что, постоянно прослушиваете и пишете разговоры с этой линии?

– Так точно! Ваш предшественник, майор Грачкин взял это под свой личный контроль.

– Вот оно как… – протянул майор. – Ладно. Вам известно, где хранятся записи?

– Так точно!

– Доставьте их сюда!

Когда дежурный вернулся с коробкой, майор спросил:

– Здесь всё?

– Сейчас сверю с описью… Всё!

– Добавьте сюда сегодняшнюю запись и следуете за мной!

Дошли до котельной. Майор велел кочегару открыть крышку топки, потом приказал дежурному:

– Кидайте всё в топку!

– Но, товарищ майор…

– Кидайте, это приказ!

Начальник контрразведки 5-й армии, выслушав доклад майора, в первую очередь, уточнил:

– Вы уверены, что все записи уничтожены?

– Я могу поручиться только за те, которые хранились в техотделе, товарищ полковник!

– Намекаешь на то, что могли быть и копии, майор? Ай да Грачкин, ай да сукин сын! Ну, я ему устрою повышение по службе! А ты, майор, молодец! Представляешь, если бы запись беседы полковника с маршалом, где первый кроет последнего по матушке, не дай бог, кто-нибудь услышал?!

– Да, Галину бы не поздоровилось…

– При чём тут Галин? Он теперь свояк самого Ежова! Тот бы его всяко отмазал. А вот нам с тобой бошки бы посносил, да ещё за незаконную прослушку… Ты вот что, эту линию слушать запрети!

– Уже запретил.

– Молодец. А я немедленно договорюсь, чтобы наши связисты протянули отдельную линию от этого дома к гражданскому коммутатору, а то их самих долго ждать придётся…

………………………………………………………………….

Наиболее значимые события союзного масштаба за 1940 год по версии ТАСС.

По решению Госсовета, которое поддержано союзным парламентом, все средства финрезерва, а также часть средств, предназначенных для союзных строек, переданы в распоряжение ГКО. Из компетентных источников стало известно, что дополнительные средства потрачены на увеличение темпов строительства так называемого Прусского вала и на укрупнение оборонзаказа.

………………………………………………………………….

«Уважаемый фрайхерр фон Браун! Считая вас истинным патриотом Германии, имею честь предложить вам место ведущего инженера в возглавляемом мной ракетном исследовательском центре. В случае положительного решения вам также будет предоставлен грант на исследования от департамента артиллерийского вооружения.

Искренне ваш, Дорнбергер».

Мир стал иным. И никогда уже для него он не станет прежним. Вернер посмотрел на человека, от которого только что получил это послание, которого привык считать своим другом, и о котором думал, что всё про него понимает. Оказалось…

– Кто вы, Ханс?

– Ханс Улссон, аккредитованный в Петрограде журналист популярного в Швеции журнала и ваш, между прочим, приятель, – на лице визави Вернера мелькнула саркастическая усмешка. – Что с вами, Вернер? Или содержимое письма, в которое я, кстати, не заглядывал, так подействовало на вашу психику, что вы потеряли память?

– Моя память при мне, – без улыбки ответил Вернер, – но шведский журналист Ханс Улссон, выражаясь вашим языком, своей аккредитации в ней только что лишился. А я не привык общаться с тенью. Потому повторяю вопрос: кто вы?

Улыбка на лице собеседника Вернера потускнела, но совсем его (лица) не покинула.

– Ну, хорошо, – произнёс он. – Идя на поводу у вашей привычки я, так и быть, слегка выйду из тени. Да, я не швед, а, как и вы, немец, и не журналист, а офицер разведки, точнее, абвера. Удовлетворены?

– Частично…

– Вы об имени? – догадался псевдожурналист. – Но его я вам назвать никак не могу. И это истинная правда! Может, памятуя о нашей дружбе, я останусь для вас по-прежнему Хансом?

– Хорошо, – слегка улыбнулся Вернер. – Однако, дорогой Ханс, вы сегодня сильно рисковали.

– Да ничуть! – широко улыбнулся Ханс. – Я, дорогой Вернер, за время нашего знакомства успел изучить вас достаточно, чтобы не опасаться того, что вы, прочитав письмо Дорнберга, тут же побежите в КГБ.

– И откуда же такая уверенность? – полюбопытствовал Вернер. – Разве я когда-нибудь отзывался плохо о России?

– Нет, нет, – поспешил успокоить друга Ханс. – Я склонен думать, что к России, как и к СССР в целом, вы относитесь вполне лояльно, а Петроград вам даже нравится.

– Так в чём же дело?

– А в том, дорогой Вернер, что вы терпеть не можете нынешнее прусское правительство.

Улыбка сошла с лица фон Брауна:

– Это не совсем так. Правительство «товарища» Тельмана я как раз терплю, правда, и не более того. Так что в этом вы, пожалуй, правы. Но, – Вернер посмотрел на Ханса, – правление господина Гитлера я не приемлю всё же немного больше.

– Дался вам этот ефрейтор! – воскликнул Ханс. – Выскочка, позёр, проходная фигура! Поверьте, Вернер, его время на исходе. А Германия вечна! И вам решать, с кем вам по пути: с ней или с коммунистической Пруссией, которая вот-вот выскочит замуж за Союз!

Глядя на хмурое лицо Вернера, Ханс, пустив в голос слезу, произнёс:

– Ваш талант инженера и учёного нужен Фатерлянду!

… – То есть, если я, конечно, правильно вас понял, товарищ генерал-майор, шведский журналист Ханс Улссон на самом деле является работающим под прикрытием агентом абвера?

Нотка недоверия в голосе председателя КГБ была едва различима, но начальник Второго Главного управления Захаров её, «нотку», уловил, только ответил без тени сомнения:

– Так точно!

Однако! Ежов внимательно посмотрел на вытянувшегося перед ним генерала.

– Откуда такая уверенность? Ведь у вас нет тому ни одной прямой улики!

– Прямых улик действительно нет, – кивнул Захаров, – зато косвенных вполне достаточно, чтобы сделать однозначный вывод: Улссон – агент абвера, засланный на нашу территорию с одной определённой целью!

– Какой? – поинтересовался Ежов.

– Вывезти на территорию Германии руководителя КБ-2 ГИКиРТ («Государственного института Космической и ракетной техники») Вернера фон Брауна! – отчеканил Захаров.

– О, как! – воскликнул Ежов, сопроводив слова нервным смешком. Однако маршал тут же опомнился и постарался замять возникшую неловкость: – Простите, Трифон Игнатьевич, вырвалось от неожиданности. Пожалуйста, продолжайте!