Иван Кузмичев - Поступь Империи. Бремя Власти

Если бы кто-нибудь увидел графа Александра фон Ларенца в настоящий момент, в период его непрерывающихся атак на русское войско: побитое, порядком помятое и спешащее скорее покинуть вражескую территорию, то непременно бы отметил лихорадочный блеск глаз, волчий оскал и заострившиеся от недоедания и недосыпа скулы. Аристократ Священной Римской империи в эти дни жил исключительно ради погони и желания уничтожить противника.

Вот только сил у большинства его подчиненных, к которым присоединились два полка трансильванцев и полк балканских наемников: угрюмых, бородатых, но уж больно люто сражающихся, оказалось много меньше, нежели у командующего. Разве что балканцы оказались более выносливы, Фон Ларенц даже жалел о том, что этих бородачей не было во время боя с проклятыми русскими. Они подошли только через день после прорыва блокады армии под зелеными стягами с двуглавым орлом и серебряным православным крестом в верхнем углу.

Фон Ларенц повернулся к своему заму — барону Дральгу, человеку опытному и даже по-своему выдающемуся: все атаки возлагаемые майором вносили ошеломление и страх в ряды противника. Ни разу Герард не показывал в бою свою спину, хотя и не всегда сражения заканчивались успехом его стороны.

— Если нам не удастся их перехватить в течение двух часов, то можно уходить обратно. Идеи?

— Они обременены большим обозом, идут медленно, однако зайти во фланги к этим схизматикам смогут только одиночки — тропы тут такие, что на раз свалиться можно. Хотя если послать бородачей…

— Вот и я об этом подумал. Они могут устроить оползень или в крайнем случае будут беспокоить московитов на марше, — довольно осклабился командующий авангардом, а ныне полноценный загонщик пусть и не разбитого, но крайне утомленного врага.

— Мне распорядиться?

— Лучше позови сюда их командира.

Барон Дальг приотстал, давая указания одному из адъютантов, а граф продолжал улыбаться — отыграться за без всяких сомнений случайный провал снятия осады, будет куда проще, нежели думалось. Тут главное задержать врага, не дать ему покинуть горы и выйти к Онешти, захваченному московитами совсем недавно.

Александр даже мысленно представил, как во главе своих кирасир врубается в солдат противника: жалких, потерянных и смирившихся со своей незавидной участью.

Правда, самодовольный имперец не знал ни силы русских воинов, ни стойкости с которой они готовы терпеть тяготы службы во благо Отечества. Человеку, привыкшему к тому, что он может сменить одну сторону на другую одним движением руки или ноги этого все равно не понять. Как не понять западной цивилизации простого слова Родина.

— Ваше превосходительство, Бран Строжич прибыл, — известил задумавшегося графа молодой безусый юнец.

Фон Ларенц приподнял левую бровь, выражая тем самым легкое недоумение, мол кто ты такой, почему не помню лица? Но парнишка этих гримас не понял и продолжал хлопать глазами. Александр мысленно чертыхнулся и махнул рукой. Проваливай с глаз моих. На сей раз адъютантик понял верно и мигом испарился.

Перед командующим предстал колоритный тип, возглавляющий бородачей, воюющих на стороне Священной Римской империи. Заросший так, будто родился с бородой до бровей с черными смолянистыми волосами и горбатым как у грифа носом. А его брови? Ох… они казались такими кустистыми, что скрывали даже маленькие крысиные глазки, привыкшие к виду распотрошенных людей больше чем мельник к своим жерновам. Такому лицу не хватало только ожерелья из человеческих ушей или связки скальпов на поясе.

И как слышал сам Александр от весьма осведомленного источника — эти бородачи зарекомендовали себя не боящимися крови наемниками: ни своей, ни чужой. Они с одинаковой охотой шли на врага лицом к лицу, пытали пленных, а если был приказ, то спокойно резали целые деревни и веси. Если б не их прошлый контракт их непременно наняли бы еще полгода, а то и год назад — благо мест, где требовались их навыки, хватало, да и по сей день имеется с избытком.

— Твоим людям нужно устроить так, чтобы московиты не смогли пройти дальше перевала Гладуш, — без предисловий заметил фон Ларенц.

При этом продолжил оценивающе наблюдать за командиром бородачей. Бран же пошевелил бровями, почесал густую смолянистую бороду и прищурив свои крысиные глазки выдал, кое-как выговаривая грубую речь нанимателя:

— Четыре бочонка пороха, две дюжины саперов и по окончании боя десяток бочек неапольского.

— Ха! Верный подход, — улыбнулся командующий. — Если сделаешь все как надо будет тебе полста бочек прямиком из солнечной Испании. Слово фон Ларенца!

— Хорошо.

Бородач кивнул и не прощаясь пошел к своим. А через десять минут из расположения войск Священной Римской империи быстрым шагом убыл полк наемников: все полторы тысячи бородатых воинов, коих сопровождал маленький караван в дюжину низкорослых лошадок, несущих на себе по два бочонка пороха, и два десятка саперов.

Глядя на поднимающихся по склонам наемников, Александр не скрывал улыбки — совсем скоро московиты будут разбиты и слава их как непревзойденных воинов, сокрушивших стальных львов Европы померкнет. И взойдет на воинском небосклоне новая звезда. И имя ей — граф Александр фон Ларенц.

День спустя.

Перевал Гладуш.

Полдень.

Бабах! Рядом с Прохором разлетелись куски щебня, щедро разбросанного по скалистым склонам древних Карпат. Но Митюха и взглядом не повел в сторону — его сейчас шальные пули не заботили, больше генерал-майор следил за боем его арьергарда и авангарда противника, давно выросшего до полноценного корпуса!

Вон на переднем краю, в строю с братьями-витязями стоит девятнадцатилетний капитан Иван Стершнев, рубится с рослым немцем лицом к лицу. Чуть впереди рота русских воинов смешалась с кирасирами врага из последних сил сдерживая мощный натиск.

— Третьему батальону витязей — сменить пятый, бойцам Адашева — готовиться заступить на помощь к Смоленскому полку, — приказал Прохор стоящим рядом с ним командирам.

Так получилось, что свой штаб он держал не в тылу, а вблизи от непосредственной линии боя. Этим нехитрым, но опасным решением, он экономил немало времени для реагирования на действия противника, а заодно проверял выдержку боевых офицеров. Потому как доверие к некоторым из них было подорвано после инцидента с арестом. И дело не в том, что некоторые попытались противодействовать, вовсе нет. Проблема заключалась в том, что большая их часть повела себя пассивно — а для командиров их уровня в такой момент это недопустимо.

Как рассказывал Старший Брат — в войсках первых русских князей за подобное отправляли в первую шеренгу, наряду с новиками, искупать вину кровью и потом. В зависимости от тяжести проступка могли ставить не единожды, порой это продолжалось до смерти провинившегося.