Юрий Корчевский - Язычник

– Не слыхал.

– Ну как же! И воевода с дружиной туда подался.

– Давно?

– Седмицу как.

– Ужель не вернулся еще?

Мужик улыбнулся:

– Мне он не докладывал. А только дорога из Белоозера мимо нашей деревни идет, и не видал я, чтобы дружина возвращалась. Как туда ехали, самолично видел. Много воинов, все при мечах, да в кольчугах, шлемы блестят! Красота!

– Да, против них никакие язычники не устоят.

– А зря! – неожиданно сказал мужик. – Деды наши древним богам поклонялись, веками так жили, и ничего худого не было. Вон, на тебе тоже креста нет.

– Не христианин я, – не стал скрывать Илья.

– А какой же ты веры? – не унимался мужик. – Без веры жить нельзя. Должен быть кто-то над человеком, по заповедям жить надо, а то в зверей диких превратимся.

Ну, достал его возчик своим любопытством! Скучно ему, видите ли, поговорить хочется.

– Магометанин я, – соврал Илья.

– Надо же, не слыхал о такой вере, – изумился мужик и задумался.

Он бы еще продолжал расспрашивать Илью, но лошадка уже притянула подводу к городским воротам. Стражник лениво осмотрел копну сена, лежавшую на подводе, и махнул рукой – проезжай.

Как только телега миновала ворота, Илья соскочил на землю.

– Спасибо, что подвез!

– И тебе не хворать, – ответил мужик.

Запустив руку под сено, Илья достал ножны и снова опустил их в штанину. Стражник внимания на него не обратил, стало быть, не добрался еще Вышата до города, и времени – день-два – у Ильи есть.

Он направился к дому, где квартировала Марья. Остановившись на углу улицы, понаблюдал за двором. Посторонних не было видно, как и без дела шатающихся – Илья не исключал, что за избой и двором могли следить. Нет, мании преследования в классическом ее понимании у него не было, но осторожность и осмотрительность не помешают, слишком свежи были в его памяти впечатления от похищения Марьи.

И пока он шел к знакомой улице от городских ворот, тоже проверялся: оглядывался, переходил на другую сторону улицы – даже внезапно разворачивался и шел назад. Но никого, повторяющего его действия, или мелькавшего за спиной продолжительное время, он не обнаружил. А сердце рвалось к Марье, торопило – беги к ней, чего медлишь! Но Илья боялся привести за собой в дом беду.

В калачной слободе, где Илья снял комнату у старушки, все так же вкусно пахло хлебом – сдобный его дух прямо-таки витал в воздухе. Илья был голоден, слюнки так и потекли.

Он заторопился к избе, толкнул калитку – открыто. Постучал в притолоку двери. Сердце билось часто, в груди нарастало волнение – вдруг без него беда случилась?

В этот момент из-за двери послышался голос Марьи:

– Кто в гости пожаловал?

– Я это! – от волнения голос у Ильи сел и был с хрипотцой.

Но Марья узнала. Щелкнул запор, дверь распахнулась, и на шею к Илье бросилась жена. Повиснув, начала целовать в губы, щеки – оторваться не могла. Так он и внес ее в избу, на пол поставил.

– Ты что, оглашенная! Люди же увидят!

– А и пусть их! Как я тебе рада! Как знала, пирожков с вязигой напекла.

– Умыться бы мне с дороги да одежонку поменять. Сам пылью оброс, а одежда потом пропахла.

Одежда пахла не только потом, а и тиной, когда в камышах сидел, и еще бог знает чем, пожалуй – чем-то звериным. Под корягой же в лесу спал, где звери дикие зимовать могли, – уж больно местечко укромное да удобное.

– На заднем дворе у хозяйки баня есть. Сам знаешь, что делать. А я пока на стол поставлю, перекусить.

Илья отправился на задний двор. Дров наколол, печь затопил, воду из колодца в огромный котел наносил. Пока вода грелась, в избу прошел. Есть хотелось так, что казалось – живот к спине прилип.

Усевшись за стол, начал метать в рот пирожки, запивая их молоком, – миска с пирожками пустела на глазах.

Марья, глядя, как Илья расправляется с пирожками, только головой качала, жалеючи.

– Давно не ел?

– Не помню даже. А где хозяйка?

– К родне на пару дней отлучилась.

– С волхвами на Белоозеро ходили – неудачно. Город заняли, а потом дружина княжеская с воеводой Вышатой пришла.

– Помню его! – Глаза Марьи негодующе блеснули.

– Воины волхвов поражение потерпели. Многие сбежать успели, да не все.

– А волхвы?

– Об их судьбе не знаю ничего. Полагаю, их уже нет в живых. Вышата не тот человек, чтобы их помиловать.

– Как же ты выбрался?

– В реке отсиживался, под корягой в лесу спал, малину собирал…

– Досталось тебе, бедному!

– Почему бедному? У меня ты есть, самое большое мое богатство.

Марья фыркнула, зарделась, но видно было – приятно ей такие слова слышать.

– За угощение благодарствую. Пойду дров подкину, как бы печь не погасла.

– Я чистое исподнее и одежду принесу.

Вода в котле уже бурлила. Илья уже вспотел от тепла, когда в баню вошла Марья. Оставив в предбаннике одежду для Ильи, она разделась сама. Каждый день топить баню не будешь, тяжело и хлопотно, и потому мылись всегда семьями.

Илья ополоснулся для начала, потом полил на себя щелоком и стал яростно тереть кожу мочалкой. Натеревшись, облился из ушата теплой водой – она стекала с него грязными ручьями. Зато кожа задышала, а пальцем проведешь – так и скрипит.

Но Илья снова повторил все, поскольку за время похода с волхвом помыться не удалось ни разу – если только не считать мытьем сидение в реке, в камышовой заводи.

Когда почувствовал себя чистым, предложил Марье:

– Теперь в парную?

– Нельзя мне, а ты иди.

– Почему нельзя?

– Тяжелая я.

Илья не понял:

– Какая? Объясни, я что-то не соображу.

– Ну как ты не понимаешь, ребеночек у нас будет. – Марья покраснела.

Илья же оторопел. Так Марья беременна? А животика не видно, наверное, срок еще маленький.

– Что же ты молчишь или не рад?

– Прости, как-то неожиданно.

Впрочем, что тут невероятного? Мужчина и женщина любят друг друга, спят вместе – вполне ожидаемо.

Илья вскочил, обнял Марью:

– Сына родишь?

– Как боги дадут. Не нам решать.

В предбаннике, пока остывали после бани, попили квасу. Хорошо-то как!

Потом Илья снова отправился на кухню. Каши пшенной с маслицем поел да с краюхой свежего хлеба, сытом запил. Почувствовал, что глаза слипаться стали, – устал. Хоть и спал в лесу, но вполглаза, вполуха. Зверь лесной дикий напасть может, а хуже того – дружинники. Все время в напряжении был, а в избе, рядом с Марьей отмяк, отпустило, вот усталость и навалилась. Как в поход с волхвом пошел, так до возвращения к Марье как натянутая струна все время был.

Спал без сновидений, но даже во сне чувствовал – в безопасности он, и жена рядом.

Пробудился около полудня. Марья рядом сидела, на него смотрела, а увидев, что Илья проснулся, спросила:

– Ты чего во сне улыбался?